Грустная рассказчица на сводила с нее глаз:

— Портрет Арика. Я отдала.

Райтер рассеянно кивнула. Посмертный портрет висел над ее койкой; странная маленькая тряпка, сотканная отчасти из шерсти дженши, но в основном из длинных шелковистых прядей огненно-рыжих волос. На красном фоне серыми нитками было вышито грубо, но узнаваемо изображение Арика неКрола. Это тоже удивило Райтер. Дар вдовы? Ребенка? Или друга? Что произошло с Ариком, когда «Огни Холостара» были далеко? Если бы только она приехала вовремя… но она потеряла три месяца в Мире Джеймисона, обходя перекупщика за перекупщиком и пытаясь сбыть никудышные статуэтки. Когда «Огни Холостара» вернулись на Корлос, чтобы обнаружить разгромленную базу неКрола, была середина осени и Ангелы уже собирали урожай.

Ангелы… Когда она пошла к ним с предложением продать уже ненужные лазеры, от одного вида кроваво-красной городской стены ей стало не по себе. Она думала, что готова ко всему, но столкнулась с такой мерзостью, что у нее не было слов. У высоких ржавых ворот она повстречала взвод Железных Ангелов, проводивших ее в город к Наставнику.

От былого Наставника остались кожа да кости. Он стоял под открытым небом, у подножия огромной платформы-алтаря, воздвигнутой в центре города. Заключенная в стеклянную пирамиду и установленная на высоком постаменте из темно-красного камня, поразительно похожая на живого ребенка статуя Баккалона отбрасывала длинную тень на деревянный алтарь. Взводы Ангелов под статуей сваливали в кучу зелень, свежесжатую пшеницу и замороженные свиные туши.

— Нам не нужна ваша торговля, — сказал Наставник. — Мир Корлоса много раз благословен, дитя мое, и Баккалон поселился среди нас. Он явил нам много чудес и явит еще. Мы верим в Него. — Костлявой рукой Уайотт указал на алтарь. — Видите? Как подношение Ему мы сожжем наши зимние запасы, ибо бледнолицее дитя обещает, что в этом году зимы не будет. И Он научил нас отдаваться миру, как некогда мы отдавались войне, так что семя Земли будет расти и крепнуть. Пришло время нового великого откровения!

Он говорил, и глаза его лихорадочно горели, широко раскрытые, темные, со странными золотистыми крапинками.

Как можно быстрее Райтер покинула Город Железных Ангелов, изо всех сил стараясь не оглядываться. На обратном пути она подошла к каменному кольцу, к разбитой пирамиде, которую показывал ей некогда Арик. И тут Райтер поняла, что не может удержаться, и обернулась — бросить последний взгляд на Долину меча. Увиденное ею зрелище и сейчас стояло у нее перед глазами.

Снаружи на городских стенах висели на длинных веревках дети Ангелов, худенькие тельца в белых комбинезонах, застывшие и неподвижные. Они умерли без мук, все до одного, хотя смерть редко приходит без мук; по крайней мере те, кто постарше, умерли быстро — затянутые в петли шеи «ломались, не выдержав падения со стены. Но у бледнолицых малышей петли обвились вокруг талии, и Райтер было ясно, что большинство из них висели, пока не умерли с голоду.

Пока она стояла так, из разрушенного домика неКрола вышел член команды.

— Ничего, — сообщил он. — Только статуэтки.

Райтер кивнула.

— Едем? — быстро спросила Грустная рассказчица. — Мир Джемсона?

— Да, — ответила Райтер, переводя взгляд от ждущих «Огней Холостара» к черному первобытному лесу.

Сердце Баккалона закатилось навеки. В тысяче тысяч лесов и одном-единственном городе роды приступили к молитве.