— Ой-ли! А что же оставишь своим деткам? — не унималась сестра князя.

— Я сама ещё мала и могу точно сказать, что не осуждаю деда или отца, что они не обеспечили меня сундуками с серебром. Конечно, без денег не обойтись, но мне они нужны, чтобы не только есть, пить, одеваться, но заниматься любимыми делами, а у меня их много. А какой смысл держать в подвалах полные сундуки серебра и верить, что дети скажут спасибо?

Князь тяжело вздохнул и посмотрел на сына:

— Непростая у тебя подружка, Ванюша. Как ты с ней управляешься?

— Так за косу её дёргаю — и она как рыба рот открывает, но молчит, — выдал княжич, и отец с тёткой засмеялись. Дуня же только закатила глаза. — Ладно, дети, поговорили. Дуню, наверное, Еремей заждался, а тебя матушка.

Князь показал сестре на выход, и та встрепенулась, взяла его под локоток, что-то зашептала. Дуня услышала, как князь рассмеялся.

— Дунька, ты это… — обратил внимание на себя княжич. — Болтаешь много.

— Ох, прав ты, Иванушка, — вздохнула Дуня.

— Вот опять! Я Иван Иваныч! Дождешься у меня, побью! Или за косу оттаскаю, — запальчиво пригрозил княжич.

— И не жалко меня будет? — ахнула она.

Иван Иваныч смутился, потом нахмурился, а у Дуни уже губы дрожали, и сама она часто-часто моргала.

— Жалко, — буркнул он и побежал к матери.

Дуня смахнула набежавшую слезинку, улыбнулась:

— Ах! — она патетично раскинула руки, — какой талант пропадает!

Дуня имела в виду актерский талант, но сейчас это был самый непопулярный талант. За него могли побить, поэтому она благоразумно опустила слово «актерский». Наверняка кто-нибудь подслушивал, а новые проблемы ей ни к чему.

Она уже выступила на эмоциях, но в этот раз сожаления не было. Разве что застали её врасплох и вышло сумбурно. Но князь не отмахнулся и выслушал, а этого не все бояре могут добиться. Да ещё, к удивлению Дуни, Анна отодвинула в сторону свою неприязнь к ней. Может, от великой хитрости, но Дуне показалось, что княжья сестра чрезвычайно практична и всё в ней подчинено этой практичности.

Боярышня огляделась. Куда-то разбежалась челядь, и она была одна. Стало страшновато. Подхватив подол, Дуня на цыпочках поспешила к выходу. Хватит ей на сегодня приключений. Это ж надо, какой насыщенный день получился! Перед народом выступила, перед княгиней тоже, а сейчас перед князем и его сестрой речи толкала! Прямо как депутат! А дел ещё выше крыши — дома Мотя ждёт и её люди, а надо ещё к лекарке зайти, да дед с Василисой душу вытрясут, расспрашивая обо всех её делах. Всем нужна и всё сама, сама!

<strong>Историческая справка.</strong>

В 1497 году (а у Дуняши сейчас 1468 г) Великий князь Иван Васильевич пропишет в судебнике о выходе крестьян только в Юрьев день(неделя). Через сто лет выйдет указ закрепить крестьян на земле. Историки не пришли к единому мнению о том, был ли автором указа Иван Грозный, его сын или Годунов, но с тех пор посадские люди и крестьяне не могли менять место жительства по своей воле.

Глава 16

Дуня держала в руках образцы Мотиного вязания и усиленно соображала, что надо связать, чтобы мода сдвинулась в нужную ей сторону. Если раньше она лелеяла мечту связать себе короткое прямое пальто или кофту, то сейчас стало ясно, что эта идея преждевременна. Во-первых, купленная пряжа не подходила для вязки тёплых изделий. Во-вторых, даже если бы у Дуни на руках оказалась шерстяная нить, то были сомнения, что горожане захотят носить свитера поверх рубах. Мужские рубахи имели свободной крой и надеть что-либо сверху будет затруднительно, а вязать безразмерный свитер накладно. То же самое касалось женщин. И получалось, что прежде чем вводить в обиход вязаные вещи, стоило сначала упростить моду, но и тут возникала новая проблема. Сейчас каждый элемент одежды нёс в себе сакральный смысл и защищал, привлекал удачу, дарил здоровье, благосостояние и прочее. И чтобы влезть в сложную конструкцию костюма, требовались знания, талант и бешеная мотивация. А к боярской одежде даже не подступиться. Там надо всё менять, чтобы вписалась вязаная вещь. Вот валянные телогреи подойдут, тем более если изукрасить их орнаментом, но в плане удобства она ничем не выигрывает, а вязка…

Дуня попробовала развить мысль о плавном изменении боярского наряда. Неплохо бы избавиться от длинных рукавов, ввести новые варианты потайных застёжек, чтобы женщины отдавали предпочтение приталенным сарафанам. Ещё хорошо бы уделить внимание пройме, и тогда легче станет моделировать верхнюю одежду и может появиться промежуточная в виде кофт.

Дуня поморщилась: процесс изменения моды даже теоретически оказался слишком сложным и длительным. А ей нужен результат прямо сейчас!

Но что же тогда понравится людям? Дунин взгляд скользнул по Моте, её подружке, ключнице… всё не то. Она посмотрела на икону, вздохнула… и поперхнулась. Ответ всегда был перед глазами: каждая семья старается украсить угол, где поставлена икона.<br> И первейшим украшением является рушник-божница!

Лицо боярышни озарила улыбка:

— А давай-ка мы попробуем обвязать края рушника, и хочешь верь, хочешь не верь, а будет шикарно!

Дуня хотела сказать, что не хуже, чем кружево, но она ни разу не видела на ком-либо кружево. Либо это слишком редкий и дорогой продукт, либо боярыни не придумали, куда его использовать, либо оно ещё только зарождалось в Европе.

Все перевели взгляд на красный угол и непонимающе уставились на Дуню. Она ещё не показывала, как создавать узоры.

Боярышня рассадила учениц в общей горнице и начала чертить простенький узор филейной вязки.