– И чтоб ты, карга старая, на глаза не попадалась. Ишь ты, сплетница, живого, здорового человека хоронить вздумала.

Этим тема была и исчерпана. Соседи и друзья поняли, Ваня жив, здоров, но по какой-то, только ему ведомой причине, совсем отказался от спиртного. В завязке человек.

Казалось бы, отстать нужно от мужика. Однако не тут-то было. Ваня ведь не пьёт вовсе, а это главное в поселковой ситуации, где что ни день у мужиков возлияния и по поводу, и порой без повода.

Наутро следующего дня, то была пятница, раненько, часа в четыре утра, в окошко спальни Затевахиных постучались. Маринка глянула на часы: «Какого сумасшедшего в такую рань несёт?»

У окна стояла соседка тётка Полина.

– Тебе чего, Полина Тимофеевна.

– Мариночка, попроси Ванечку, пусть на базар подбросит, мои-то мужики пьяны со вчерашнего, всё кума проздравляли с днём рождения. А у меня мясо куриное, яички, зеленушка, пропадёт всё, и место на базаре не достанется. Попроси его, а я уж не обижу, заплачу. Чай соседи, а соседи помогать должны. Ванечка твой не пьёт ведь. Что ему сделается? Через час вернётся и на работу успеет.

Чертыхаясь, проклиная тётку с её яйцами, переживая свою вынужденную трезвость – ведь и он мог на том дне рождения быть, приглашали – спал бы сейчас без задних ног, Иван вышел во двор.

Заплатить тетка Полина, конечно, не заплатила, пообещала курочку потрошёную вечером принести.

– Ванечка, ты уж к шести вечера подъезжай, не обидь старуху, мои вряд ли до вечера отойдут. Да ещё и похмеляться примутся, меня-то дома нет, остановить некому.

В восемь вечера с тощей курицей в пакете Иван был дома.

– Ты где был? Где шляешься? Все люди как люди, а ты где-то ездишь.

– Ну, ты даешь, сама послала с тёткой Полей на рынок и ещё что-то спрашиваешь. Ты бы лучше мужу поесть дала, голодный целый день, а ты только рычишь. Что ты за человек…

Хлопнув дверью, Ваня выскочил на улицу. Нервно потоптавшись по двору, присел покурить па лавочке у баньки.

– Сосед, Ваня!

Иван покрутил головой. Кто бы это мог его звать?

Из-за забора на него смотрела невестка тётки Полины, Светлана.

– Ваня, ты не помог бы кадушку в подполе передвинуть?

– Вы что, договорились на мне сегодня ездить? Какая кадушка, ночь на дворе скоро будет.

– Ладно. Ваня, не обижайся, дел всего-то на пару минут. Тимофевна с моим к родне в область подалась, утром приедут, а я вот по хозяйству маюсь.

Иван встал с лавчонки, потянулся до хруста в плечах и побрёл к калитке. Делов, как оказалось, действительно было на пару минут. Светка могла и сама подвинуть бочки. Но, видать, не затем Ивана зазывала соседка. В подполе было тесно и прохладно, лампочка едва светила.

– Вы бы лампу поменяли, совсем…

Фразу Иван не завершил. Могучий бюст Светланы так придавил Затсвахина, что тот захрипел и притих.

– Ты чё, Светка?

Светлана, жарко обняв Ивана, зашептала на ухо: «А ты подумай милок, подумай, хороший мой».

Иван шевельнулся было, но почувствовав всем телом обвивающие его ноги женщины, её жаркое дыхание и острый запах женского пота, притих.

Вдруг откуда-то сверху, от люка подпола послышалось: «Иван! Светка! Вы где? Иван! Я же видела ты к ней пошёл!»

Маринка…

Без тени смущения Светлана выпорхнула их подпола.

– Что ты раскричалась. Вон твоё непьющее богатство, получай, живой, здоровый. Вот он.

Ваня медленно, всё ещё тяжело дыша, поднимался по лесенке.

– Что случилось, ты что кричишь?

– Ну-ка домой! Домой, я сказала! А ты что скалишься? Своих мужиков нет, бочки двигать, да банки таскать? Вы что на Ванечке воду возить собрались? Утром сноха твоя, вечером ты! Совсем совесть потеряли.

Под Светкино хихиканье семейка Затевахипых двинулась домой.

В десять вечера Иван лег в постель. Через полчаса под бочок к нему приткнулась и Маринка. Легла, вздохнула и закрыла глаза. Всё. Спать, спать…

Но не тут-то было. Светкино баловство в подвале настолько взбудоражило Ивана, что, почуяв запах волос жены, её тело, он зверем набросился па супругу…

Заснуть в ту ночь им не удалось. Ваня был ненасытен, он вновь и вновь обнимал и ласкал жену. И Маринка, давно уж не получая ласки и мужниного внимания, как в их первую брачную ночь была любвеобильна и ласкова.

Семейную идиллию опять нарушил стук в окно. Было пять утра. Всё та же тётка Поля, будь она неладна, а с ней ещё две старушенции, с кошёлками и сумками попросили, чтобы Ваня срочно отвёз их на рынок, дескать, он, то есть Иван, единственная их надёжа и опора, все остальные мужики в посёлке с вечера пьяны тем и счастливы.