— Сильвестр! — окликнул он какого-то немолодого, лет тридцати, солдата, возящегося неподалёку с какими-то плотницкими делами, — Подь сюды!

— Да, Маркел Иваныч? — материализовался тот, источая преданность и крепкий запах табака, с головой выдающий заядлого, страстного курильщика из тех, что могут, живя впроголодь, с прилипающим к позвоночнику животом, менять хлеб на табак.

— Вот, — унтер небрежно кивнул на лакея, показав на зверообразной физиономии неожиданно богатую палитру эмоций, — видал? Пополнение…

— Эко нас… — крякнул солдат, озадаченно глядя на Ваньку.

— Во-от, — протянул унтер, довольный реакцией, — теперь за него отвечаешь, внял?

— Эхе-хе… — сняв картуз, солдат почесал лысеющий затылок, не спеша отвечать, — Дядькой, што ли? Эхе-хе… Маркел Иваныч, Маркел Иваныч…

— Шутить? — вспыхнув порохом, мгновенно вызверился унтер, сунув солдату под нос кулак.

— Я?! — стараясь не глядеть на сбитые костяшки кулака, искренне удивился тот, делая честные глаза, — Да ни в жизнь! Просто… ну, это…

— Ладно, — шевельнув усами, пробурчал унтер, смиряясь, — твоя взяла.

Какие уж там взаимозачёты были у этих двух, попаданец не знал, но став, очевидно, разменной монетой, повлиять на это решение никак не мог.

— Напужался? — поинтересовался солдат у Ваньки, едва унтер отошёл, о чём-то на ходу разговаривая с не то сопровождающими, не то — конвоирами, доставившими ополченца на Бастион, — Маркел Иваныч, он такой! Зверь!

Сказано это было с толикой нешуточной гордости, решительно непонятной попаданцу.

— Этот да, могёт! — покивал своим мыслям солдат.

— Так… а ты што встал на дороге, раззявился? — спохватился он, отодвигая ополченца, уже получившего тычок в бок от мимохожего недовольного матроса, в сторонку, — Экий раззява…

Отведя его в сторону, солдат достал трубку, кисет, и смерил паренька взглядом.

— Небось нетути свово? — упадническим тоном поинтересовался он.

— Ну… было, — едва заметно пожал плечами Ванька, этим пожатием и едва заметной мимикой объясняя и отсутствие табака, и…

… в общем, личного имущества у него, кроме обмундирования ополченца, нет. Потому что потому, и если кем-то и кому-то положено, то не ему, сопле зелёной, спорить! Потому что морда, на которой аргументируют, она своя, а не казённая, и её, морду, чёрт побери, жалко…

— Н-да… жистя, — мрачно констатировал солдат, и, повозившись за пазухой, достал аккуратно нарезанные бумажки, затем не слишком щедро отсыпав подопечному духовитой махры, смешанной с какими-то степными травами.

— Я, значит, Сильвестр Петрович буду, — наконец-то представился он, — дядька твой, значит. Н-да…

— Иван… Ильич, — на всякий случай добавил лакей.

— Да уж… Ильич! — хохотнул дядька, — До отчества тебе ещё…

— Ладно, — ещё раз усмехнувшись, солдат отмахнулся рукой невесть от чего, усевшись на земляной приступок и начиная набивать трубку, придавливая табак заскорузлым жёлтым пальцем. Ванька, недолго думая, свернул папироску и стал ждать.

— Што, и огня нет? — удивился Сильвестр Петрович, — Дела-а…

Прикурив и сделав по несколько затяжек, помолчали. Непроизвольно прикусывая губу и спохватываясь, попаданец с тревогой вслушивается в разрывы бомб и посвист пуль, и, стараясь не слишком вертеть головой, осматривается.

Вокруг… ну да, стройка как есть, стадия котлована! С поправкой на время и место, разумеется…

Но в общем и в целом очень похоже, и если бы не пушки, не составленные в пирамиды ружья, то ни дать, ни взять, какая-нибудь масштабная стройка. Этакий Волго-Дон, и даже мундиры, истрёпанные у большинства до полной нецензурности, не в силах исправить впечатление.

Дядька, Сильвестр Петрович, невысокий, круглолицый, весь какой-то округлый и кажется, доброжелательный, производит двойственное впечатление. С одной стороны он, кажется, мужик не вредный…

… а вот с другой, вся эта простота, улыбчивость и душевность, они настораживают. Сталкивался он уже с такими, улыбчивыми.

— Захар! — окликнул дядька проходящего мимо солдата, — Захар!

— Чевой тебе? — остановившись, не слишком дружелюбно отозвался тот, весь ссутуленный и обвисший, и даже усы — обвисшие, и это — несмотря на солдатскую выправку.

— Да вот… — кивок на Ваньку, — пополнение нам…

— Иди ты? — не поверил Захар, — Этот? Он жа с ополчения, куды ево такова, в пяхоту-то?