Идеален ли кофе в «Кафе перфекционистов»? Он даже не горячий. Наконец-то объявляют номер вашего выхода на посадку, и, конечно же, это выход на другом конце терминала, вниз по эскалатору и затем двухкилометровая прогулка под рулежной дорожкой. Вы добираетесь туда только для того, чтобы обнаружить, что в зоне у вашего выхода нет свободных сидячих мест и по проходу змеится очередь из недовольных пассажиров. Измотанный, мечтающий опрокинуть в себя чего-нибудь крепкого, вы все же находите место, где можно присесть, и начинаете задаваться вопросом, а нельзя ли было эту конференцию с таким же успехом устроить онлайн.

Вот прямо тут остановитесь и по-настоящему задумайтесь над этим. Поразительно, не правда ли, насколько идеализм этого здания отличается от реальности. Вдохновляющие слоганы, безупречные образы, блеск трансатлантических путешествий – все это указывает на пропасть, существующую не только здесь, в этом терминале, но и в культуре в целом. Дома, праздники, автомобили, фитнес-тренировки, косметические средства, диеты, советы по воспитанию детей, лайф-коучи, лайфхаки для повышения личной эффективности – как ни крути, мы живем внутри голограммы недостижимого совершенства, и нам необходимо постоянно обновлять нашу жизнь и наш образ жизни в поисках безупречной нирваны, которой просто не существует.

Мы всего лишь люди. И в глубине души мы знаем – лучше, чем нам хотелось бы признать, – что все люди – существа немощные, склонные к ошибкам и быстрому истощению. Чем больше эта голографическая культура искажает всякое представление о реальности, чем больше она настаивает на том, чтобы мы боролись с нашей немощностью, в которой и таится наша человечность, и с медленной поступью матери-природы – тем больше наш перфекционизм загоняет нас в ловушку. Ловушку, в которой мы вынуждены постоянно гнаться за химерой, и по мере того, как в этой погоне наше здоровье и счастье исчерпываются, мы становимся беспомощными. О влиянии перфекционизма на все эти вещи мы поговорим позже. А пока давайте вернемся к Терминалу Королевы, чтобы я мог немного рассказать вам о своей собственной борьбе с «нашим любимым недостатком».

Итак, вернемся опять в «Кафе перфекционистов», где я терпеливо ожидаю, когда объявят мой рейс, и пытаюсь успокоить расшатанные нервы, просматривая на своем ноутбуке самые популярные выступления из конференций TED. В преддверии своего я просмотрел, наверное, сотни роликов. В поисках секретной формулы успеха я изучил каждый из них. Именитые ораторы, казалось, излучали пуленепробиваемую уверенность, как будто рассказывание историй было для них делом обыденным, таким же как еда или питье. Я гораздо менее уверен в себе. Что, если у меня не хватит смелости выйти на сцену? Что, если я забуду что-то из своей речи? Что, если я запаникую перед всеми этими людьми?

Перфекционисты вроде меня склонны справляться с тревогой путем тщательного и всестороннего обдумывания. Мы предполагаем, что охватить все возможные варианты – это самый безотказный метод сохранения целостности, забывая о том, что чрезмерное обдумывание само по себе является формой тревожности, которое помогает в очень ограниченном диапазоне. Конечно, пользуясь методом тщательного обдумывания, я ни разу не провалил свои презентации, но и не провел их по-настоящему блестяще. В возрасте всего двадцати девяти лет, несмотря ни на что, я летел в Калифорнию в качестве одного из широко разрекламированных «идейных лидеров» TED. В этом большом красном круге для выступающих мне нужно было выглядеть так, будто я стою вступительного взноса в пять тысяч долларов.

Одна из моих величайших проблем заключается в том, что я не могу чувствовать себя комфортно по соседству с успехом. Я предпочту выдать его за удачу или стечение обстоятельств, чем принять признание, которого, по моему глубокому убеждению, я не заслуживаю. Такое дефицитарное мышление – или неуверенность в себе – является, пожалуй, самым пагубным аспектом перфекционизма. Потому что, когда вы постоянно стремитесь ко все большему успеху – не говоря уже о вашем постоянном страхе неудач, – даже довольно высокий уровень достижений может дать вам лишь ощущение пустоты. На самом деле это хуже, чем пустота, ведь перфекционизм выставляет наши мечты тупиковыми. Для перфекциониста успех – это бездонная яма, мы истощаем себя в погоне за ним, в то время как ответ на волнующий вопрос – «Достаточно ли я хорош?» – всегда остается где-то там, за горизонтом.

И точно так же как горизонт, он отступает по мере нашего приближения.

Постоянное чувство, что ты недостаточно хорош, – это мучительный способ идти по жизни. Несмотря на все внешние достижения и искреннее желание вести просветленную и добродетельную жизнь, постоянное чувство, что я недостаточно хорош, означает, что я никогда не бываю удовлетворен. Я сторонюсь людей, избегаю сложных ситуаций и в конечном итоге предстаю неуклюжим, ненадежным и, как правило, испытываю страх перед обязательствами. Я беспокоен, паникую, колеблюсь между относительной стабильностью и медикаментозным рецидивом, склонен к неуверенности в себе и самокритике, разрываюсь на части из-за попыток определить, кто же я на самом деле. Я попадаю в круговорот сверхдостижений в погоне за признанием и успехом, в который в глубине души я на самом деле не верю.

Насколько я могу судить, двигаться к совершенству в нашей жизни и достижениях – значит отдаляться от самих себя или, что еще хуже, вообще никогда не находить себя.

Потягивая чуть теплый кофе в «Кафе перфекционистов», наблюдая за суетой пассажиров, текущих через Терминал Королевы, я на мгновение задумался о том, не лучше ли было бы мне работать с моим отцом, рабочим-строителем, на его строительных объектах. Сверлить отверстия, шлифовать дерево, класть кирпичи, чтобы заработать свою копейку, жениться на местной девушке, заиметь скромный дом, возможно, даже водить приличную машину и растить пару детишек. Я бы упустил тогда коллекцию престижных степеней, профессорство в Russell Group [10] , выступление на TED и эту блестящую сделку с книгой. Но я бы не работал круглыми сутками, и меня бы к тому же не мучил страх. И, может быть (только может быть), я бы тогда мельком увидел этот ускользающий горизонт.