Все это было резонно, но совершенно голословно. Вот Хафиз и спросил Столбова — а можно ли все это юридически связать с имеющимися фактами. При этом, скорее всего, заранее зная ответ…

Андрей Степанович весомо покачал головой:

— Ну, скажем, не такой уж я юрист… Но из того, что вижу — нет, не притянешь тут одно к другому. Да, можно придраться, что они с Семеновой были любовниками. Но это не уголовное преступление. А доказать, что он был у нее на квартире в ту ночь… нет, на основании имеющихся данных это невозможно. И тем более, — тут он кивнул в мою сторону, — Родионов все правильно рассудил: больничный лист у него открыт за сутки до смерти Семеновой.

— Врача бы этого тряхнуть… — сумрачно пробормотал Хафиз.

— Да ведь и тут не подкопаешься, — вздохнул Столбов. — Как докажешь? Пришел человек с симптомами болезни, острое респираторное чего-то там… простуда, проще говоря. Врач обязан выписать бюллетень. Точка!

— И связь с Жирковым тоже не докажешь, — полуутвердительно сказал я.

— Конечно, нет, — с удовольствием подчеркнул редактор. — Какая такая связь? Знать не знаю я вашего Жиркова… То есть, знать-то, конечно, знаю, да. Это сын моего давнего коллеги. Но и все на этом!

— А если нажать? — осторожно предположил я. — Не на Беззубцева, так на Жиркова.

— А какие основания? — Столбов горько усмехнулся. — Его фарцовка? А это поди-ка подтверди. Если с поличным не накрыть, то с него взятки гладки. А его, подозреваю, не больно-то накроешь… Не-ет, тут надо еще подумать! И я думаю! Публику эту мы возьмем за причинное место, не сомневайтесь. Но надо сильно постараться. Оч-чень сильно!

Он вроде бы еще хотел сказать что-то, но Хафиз перебил:

— Прошу прощения! Андрей Степаныч, а вы ведь наверняка всех этих просчитали… покупателей, я имею в виду. Пятерку страждущих! Кто они такие?

— Естественно, — произнес Андрей Степанович с эффектом. — Ну, скажем, не я, а компетентные товарищи… но результат у меня есть, вот он. Можете узнать.

Мне было не очень интересно это узнавать, поскольку я и так предполагал, какой примерно может быть круг знакомств Кайзера, а от точного знания большого толка не видел… Но есть, так есть.

Столбов развернул свой незаменимый блокнот на другой странице.

— Та-ак… Ага, вот. Ну, слушайте…

Про пролетария Гришу слушать особо нечего было: действительно автомеханик очень высокого класса, слава о нем чуть ли не по всему городу, и деньги льются дождем… Зинаида Дмитриевна оказалась товароведом плодоовощной базы — эта до крайности прозаическая профессия в СССР слыла престижной, давая доступ к возможностям легально комбинировать с распределением овощей и фруктов, следовательно, калымить не по-детски. Зинаида Дмитриевна, насколько я сумел составить о ней мнение, будучи в торгово-снабженческой системе не ахти какой шишкой, умела проворачивать дела, не отсвечивая, живя скромно и копя денежки. Сколько их неучтенных у нее — даже подумать сложно…

— Естественно, — грозно объявил Андрей Степанович, — там всю базу щупать нужно. Вплоть до директора. И выше, конечно. Весь Плодоовощторг! Клубок, похоже, сплелся такой, что рубить надо! Как этот самый, как его?..

— Гордиев узел, — подсказал я.

— Вот-вот!

Не позавидовал я Зинаиде Дмитриевне, хоть и умеет она жить как скупой рыцарь. Ну да, такой психологический тип людей: им деньги нужны не для роскоши, а для морального удовлетворения. Своего рода спортивный интерес.

— Два раза была замужем, — сообщил Столбов. — Ну как замужем? В загсе не расписывались, так сожительствовали. Не знаю, но можно понять, что мужики эти сами от нее сбегали. Причин не знаю, но что здесь долго думать?.. Во-первых, сами подкаблучники, падкие на богатство. Липли к ней. Потом вникали: денег из нее не выдоишь, дает она гроши, держит в ежовых рукавицах… Ну и давали деру потом.

Тут он особенным взором посмотрел на Витьку. Суховатая улыбка тронула его губы:

— Вот, Ушаков… С тобой ведь можно говорить, как мужику с мужиком! Как ты считаешь, можно с ней ужиться?

Витек смекнул, чего от него ждут:

— Да вряд ли… — произнес он рассудочно, как бы прикидывая по ходу ответа. — Суровая тетка.

Андрей Степанович победно взглянул на Хафиза, хотя тот ничуть не спорил:

— Вот так-то. Понятно, чего ей хотелось… Ладно, поехали дальше!

Лидия — фамилия ее оказалась аж Князева — оказалась дочерью покойной актрисы местного драмтеатра, чем и объясняется проживание в Доме работников искусств. Мама-актриса вряд ли была примой, хотя прочное положение в труппе, видимо, занимала. Иначе просто бы не получила хоть такую, да квартирку… Насчет ее мужа, он же отец Лидии, почти ничего не известно — вроде был такой, какой-то горе-артист, перекати-поле, ни в одном коллективе не мог закрепиться. Говорят, пел хорошо, грезил об оперетте или мюзик-холле… Но в итоге укатился неведомо куда, и дальнейшая его судьба интереса не представляет. Ну, а Лидия училась спустя рукава, вращалась в богемной среде… Как известно, «дружба с Мельпоменой» дело смутное: мать рано умерла, девушка выросла без руля и без ветрил, ладно, маникюршей стала, хоть какое-то занятие. И даже довольно прибыльное: зарабатывала неплохо…

— Сожительствует! — Столбов объявил это, повысив голос и приподняв брови, — сожительствует с неким Дмитрием Китаевым, сомнительной личностью.

Мы с Витькой быстро переглянулись. Знаем эту сомнительную личность!

Китаев, как выяснилось, тоже булькал в болоте местной богемы, будучи музыкантом ВИА невысокого пошиба, игравшего на танцах в Домах культуры. К Князевой прилепился, тунеядствуя за ее счет, поскольку сам зарабатывал курам на смех. А она, дура, его кормила, поила… Так и жили. Живут, то есть. Что будет дальше?.. Только неким высшим силам ведомо.

Я подумал, что если Дима распробует «секс-взрыв», то… даже не знаю, что случится. Представить себе не могу. Впрочем, и не надо.

— Во-от, — произнес Столбов с подытоживающей интонацией. Он, похоже, увлекся характеристиками действующих лиц. — Далее… Далее у нас два старичка, седина в бороду, бес в ребро…

Юрий Павлович — фамилия его оказалась Симоненко — сам по себе был самым рядовым человеком, прожившим самую заурядную жизнь. Отец его был заметной фигурой в городе и области: главный инженер крупного предприятия, можно сказать, один из пионеров здешней промышленности. Сын его, выросший в достатке и комфорте, не получил достаточной житейской закалки, оранжерейная жизнь не научила его бороться, пробиваться вперед. Так и прожил свои годы в легкомыслии, не перетрудившись, не сделав карьеры. Неоднократно женился и разводился. Всю жизнь проработал мелким клерком на том самом заводе, фактически созданном его отцом. Но был близок к кругам «творческой интеллигенции». Со служебными обязанностями справлялся на тройку, но все же справлялся… И не удивительно, что бес попал ему в ребро — собственно, он оттуда и не выбирался.