– Юстас может отыскать их след?

– Может. И справится с этим куда лучше меня, но не позволяй ему слишком о себе возомнить, потому что, стоит ему возгордиться, его сразу же тянет к бутылке – а с бутылкой ему не совладать. То же самое выйдет, если он заскучает. С выпивкой ему сносит башку. Потому я и держу здесь его штуцер. Как и то, что он частенько оставляет мне свой заработок, ему же на пользу. Монета в кармане для него как змея. Он спешит с ней распрощаться, а я, напротив, не склонен к расточительности. Впрочем, теперь и я на мели.

– Выходит, ты хранишь штуцер, чтобы он не обменял его на выпивку?

– Чтобы он не перестрелял все, что попадется на глаза. Видишь ли, цвет его кожи дает повод для всякого рода придирок, а наш Юстас не такой человек, чтобы безропотно это сносить. У него цвет, у меня рост – чем не причина держаться вместе? У каждого на шее по альбатросу. [1] Ну а если хочешь знать, можем ли мы сделать работу, уверяю, что можем, но не обещаю, что в конце не будет много грязи. Грязь – основа любого предприятия, малыш.

– Мне шестнадцать, – сказал я.

– С чем и поздравляю, – ответил он. – Надеюсь, будет и семнадцать.

Все это он произнес, не отрываясь от наблюдения в свой телескоп. Теперь он отстранился и спросил:

– Хочешь взглянуть? Только ничего не трогай. Просто приложи глаз к трубе и держи руки подальше, чтобы не сбить настройку. Я как раз все отладил.

Я шагнул и заглянул в телескоп. Все видимое пространство заполнила луна. И на ней проступали тени.

– Что там за тени? – спросил я.

– Кратеры. Может быть, горы. Недавно в журнале я прочитал рассказ, в смысле, журнал попал ко мне недавно. В Задворье в большой лавке один чудак хранит для меня журналы, которые не может продать. Так вот, в рассказе человек отправился на Марс, он просто раскинул руки и захотел туда перенестись. Так и случилось, и он оказался в странном мире, наполненном странными существами и чудовищами. Отличный рассказ. Как-то ночью, на этом самом месте, разглядывая не Луну, а Марс, я подумал: «А что, если и мне попробовать?» Но сразу же спохватился, а если вправду смогу? Там с чудовищами мне пришлось бы туго, вокруг одна сушь, никаких деревьев. Читать было увлекательно, но вряд ли стоило повторять, проблем хватает и без марсиан. К тому же с желаниями я давно завязал. Но, быть может, там, далеко, кто-то есть. Кто-то вроде нас, а возможно, и лучше. Мне снится иногда мир, не такой, где я был бы выше всех, а чтобы все были, как я. Только это несбыточный сон. Уж я-то знаю. Мечты не становятся явью, и нет никакой настоящей любви или Счастливой Страны Вечной Охоты.

– Не знаю, готов ли поверить, – сказал я, отступая от телескопа. – По крайней мере, насчет настоящей любви. Думаю, она есть и каждому суждено ее встретить, нужно только дождаться.

– Серьезно?

– Мои родители очень друг друга любили.

– Любили?

– Они умерли.

– Как это случилось?

– Болезнь забрала обоих, – ответил я, решив не раскрывать все обстоятельства, иначе Коротыш еще сочтет меня разносчиком оспы, готовым его заразить. – Потому мы с Лулой и оказались с дедом на пути в Канзас.

– Так он оставил тебе свою ферму на продажу?

– Верно. Он не думал, что вернется.

– И в этом не ошибся.

– Да, так и вышло, – сказал я.

– Ну, дело ваше, только настоящая любовь, как говорится, с первого взгляда, или какой-то крылатый купидон для меня полная чушь. Вот я, в мои сорок с лишним лет, так и не нашел женщины с длинными ногами, чтобы разрешила карлику между ними пристраиваться, если только ей не платят за услуги. Какая там любовь? Откуда? Наверное, к кому-то привыкаешь, и тогда это называют любовью, но не поверю я в любовь с первого взгляда или в предначертанную, как в книгах расписывают. Если постараться, что-то может возникнуть, но это как сварить похлебку, а не так, что любовь поджидает тебя – разве только в собственных мечтах. Бывает похоть или же потребность, способная вырасти в любовь, но никакого предначертания.

– Как это грустно, – сказал я. – Когда выясняется, что все либо дело случая, либо результат твоих стараний и нет никакого божественного провидения.

– О, вот ты куда? Божественное провидение? – Коротыш покачал головой. – Насчет грусти, что же, она, по моему мнению, свойственна человеческой натуре. А вот печалиться по поводу того, что нет истинной любви или божественного провидения, как раз не стоит. Совсем наоборот. Можно избежать многих разочарований и пустых надежд.

– Уверен, что Господь наметил план для каждого из нас, – сказал я.

– Наметил план?

– Да.

– Предначертание?

– Да.

– О, так смерч, потопивший паром, то, что подстрелили твоего деда, наконец, то, как похитили и увезли твою сестру, а ты едва не утонул – все это часть его плана?

– Думаю, это так.

– Так что тогда переживать за сестру? Раз уж таков план, что толку в твоих переживаниях и терзаниях, если все закончится так, как намечено?

– Мой дед не сокрушался, – сказал я. – Не то что я. Он верил в Господа. И верил в его план.