– Сын, пожалуйста, не надо… – вздохнула Зинаида Ивановна. – Ты же знаешь, что каждый за себя даст отчет Богу. И ты не исправишь свою жизнь и не построишь ее, если будешь критиковать других людей. Они ответят каждый за себя. Я же тебе ничего не говорила. Я очень люблю тебя и скучаю. Не надо ставить других людей, какими бы они ни были, между нами. Их сейчас здесь нет.

– Может ты и права, – задумался Лёня, но через мгновение на его лице снова появилось раздражение и он добавил. – Но я же знаю, что ты разделяешь их взгляды. Разве я не прав? Ведь вы все, стоит заговорить о вашей жизни, будто на флаг выставляете: «Я не пью, не курю…» – будто это единственное, к чему призывает Библия. А когда эти ваши «праведники» «кидают» людей на деньги, или говорят про других всякие гадости, или бросают в трудный момент, это что, перестало считаться? Или, когда «носятся со своей праведностью как со списанной торбой», гордо превозносятся над нами, «грешниками». Да я среди неверующих больше добра увидел, чем в вашей церкви! Они хотя бы не «понтятся» своей праведностью, а общаются с людьми нормально.

Лиза смотрела на мужа и не узнавала его. В нем было столько желчи, гнева, обиды и даже ярости, что она не представляла, что муж на такое способен. Лёня даже пьяным никогда не был таким. Но для матери вся эта волна оказалась знакомой. Она лишь вздохнула и опустила голову, произнеся едва слышно, закрыв лицо руками:

– И тут Остапа понесло… Ты опять ничего не видишь и не слышишь…

Лиза молча смотрела на мужа, расширенными от удивления и страха глазами, Леночка прижалась к матери, со страхом глядя на лицо отца, пылающее гневом. Воспринимая мир только через себя, ребёнок невольно считал, что в чём-то виноват, если папа так кричит. Но Леонид не замечал дочь. Он спорил даже не с матерью, а с почти выдуманным религиозным оппонентом, с которым спорил в душе все это время. Лизе он ничего этого не рассказывал, потому что был уверен, что жена не поймёт, ведь для этого ей нужно было знать многое о церкви и общении верующих людей между собой.

Но теперь, глядя на мужа, Лиза понимала, откуда в нём временами вспыхивала агрессия и жажда что-то доказывать. Ведь внутри себя, он постоянно это делал. Вся его настоящая жизнь была словно доказательством кому-то своей правоты. Леонид вряд ли смог бы сказать, чего он сам хочет на самом деле, если убрать этот образ, и причину для спора из его сознания.

Мать Леонида тоже с болью смотрела на сына, и в этот момент ей стала понятна причина, почему, дети верующих родителей, если уходят в мир, то довольно быстро «скатываются». Ведь они живут не своей жизнью, а доказывают кому-то что-то. У них отказывает простое чувство самосохранения, и поэтому они ломают даже то, что защищает их жизнь от беды.

Зинаида Ивановна некоторое время смотрела и слушала гневную речь сына. Как взрослый человек, она понимала, что, хотя сын и обращается к ней, но причина его гнева не она, а его жажда сделать вопреки всему, чему его учили с детства, мечта сказать Богу и Заповедям своё «нет», даже если это будет опасно для его жизни.

«Где же мы с папой «передавили»? – с болью думала женщина, глядя на сына, – почему жизнь с Богом стала для тебя настолько чужой? Что же мы с папой сделали не так? Ведь для нас радостно служить Богу и жить по Его Слову. Почему мы не смогли донести до тебя это счастье?»

В то же время мать понимала, что у остальных детей не возникло отторжения, значит не только в родителях скрыта проблема. Но от этой мысли ей не становилось легче. Лёне она все равно сейчас не могла помочь.

Не важно, кто и в чём виноват. Вместо поиска виноватых, лучше потратить время и силы на то, чтобы найти выход из создавшейся ситуации. А Зинаида Ивановна сейчас не видела выхода, и не знала, чем помочь сыну. Ведь помогать можно только тому, кто сам что-то делает. А ее сын явно выбрал путь вниз, и никто из близких не мог принять решение за него. И все же, понимая, что больше сын не станет слушать, Зинаида Ивановна со слезами сказала:

– Сыночка, любимый, я умоляю тебя остановиться, пока не поздно! Ведь губительные привычки, как трясина затягивают медленно, но прочно. Остановись, пока это еще возможно! Пока ты еще не потерял свою жизнь!

– Мам, ты что, издеваешься? Ты чего меня хоронишь?! – рассердился Лёня. – Я просто живу, и хочу жить как все. Конечно, ты считаешь всех погибшими грешниками, – язвительно заметил он. – Но что ж, я предпочту присоединиться к ним в твоих глазах, просто стать таким как все.

– Сын, у тебя вряд ли получится быть как все. Ты разве не видишь, что даже твои неверующие родственники испугались за тебя, так быстро ты покатился вниз! – не выдержав проговорилась мама.

Лёня сердито взглянул на жену:

– Так это ты «волну гонишь»! Спасительница… – он вдруг выругался.

Никогда раньше он не ругался при матери, да и Лиза почти не слышала ругани от мужа. В этот самый момент Лиза поняла, что ее муж переступил следующую запретную черту внутри себя и у нее невольно защемило сердце в предчувствии чего-то недоброго.

Так как у сына не было места, где можно было бы остановиться, Зинаида Ивановна прожила несколько дней у своих верующих друзей, надеясь хоть чем-то повлиять на сына. Но все ее попытки ни к чему не привели.

Поговорив еще немного, попытавшись убедить сына понять и услышать своё сердце, чтобы осознать, чего же он на самом деле хочет, мать уехала домой со слезами на глазах. Лёня ничего не слушал и не желал задумываться. Со слезами, уезжая из города, Зинаида Ивановна оставила Лизе адрес церкви в их городе.

Лёня проводил мать, но если та пыталась хоть что-то сказать о Боге или просить остановиться в употреблении алкоголя, он сразу начинал кричать. И мать постаралась провести остаток времени только проявляя заботу и любовь к своему падающему ребёнку.