Святослав отплыл на встречу с отцом, а Юлдуз с четырехлетним Александром, который вполне прилично держался в седле, ускакали на охоту. Великий же логофет Стефан, первая половина дня которого всегда проходила в трудах, принимал очередную делегацию купцов.

Приемный зал его дворца лишь самую малость затронул тот поток золота и серебра, что пошел в Египет. В общем-то, Стефан был довольно скромен в своих желаниях. Лишь стены зала отделали ценными видами камня и дерева, двери выложили пластинами из слоновой кости, а жаровни поставили еще более вычурные. Их привезли из Индии. Ну и покушать великий логофет любил безмерно, отчего обзавелся, наконец, уютным брюшком, о котором мечтал, когда был молод.

— Я собрал вас, почтенные, — начал он, — чтобы объявить о том, что казна планирует открыть новую компанию, чтобы…

— Я! — заорал купец, стоявший в первом ряду. — Я согласен!

— Меня примите, сиятельный! — подхватил его сосед.

— Ты уже сахаром занимаешься! Куда тебе еще!

— Про меня не забудьте, величайший! Я камнем половину улицы застелил!

— Позвольте закончить! — Стефан изумленно посмотрел на беснующихся купцов. — Я же еще не сказал, чем будет заниматься новая компания.

— Это неважно! — высказал общее мнение пожилой бородатый грек. — Мы уже увидели, сколько зарабатывают ваши пайщики на сахаре и хлопке! И понимаем, сколько они будут зарабатывать в будущем! Мы согласны!

— Тогда я продолжу, — спокойно ответил Стефан. — Казна выставит на аукцион сорок девять долей в Нубийской торговой компании. Одна доля в руки. Минимальная цена одной доли — четыреста солидов. Пайщики сахарной и хлопковой компаний допускаются к торгам в последнюю очередь. Перекупать доли у других купцов нельзя. У казны преимущественно право на выкуп паев.

— Плевать, — ответил тот же купец. — Мои сыновья подадут заявку. Они тоже купцы, и ведут дела отдельно от меня.

— А что, так можно было? — взвыли менее догадливые товарищи, которые не додумались до этого решения в прошлый раз.

— Это не запрещено, — ответил, подумав, великий логофет. — Итак. Нубийской торговой компании будет дано право вести дела с королевством Аксум сроком на сорок девять лет. Аксум — это золото, рабы, слоновая кость и дерево.

— И кофе! — выкрикнул кто-то.

— Увы! — развел руками Стефан. — Но в ближайшие лет десять… или двенадцать этот товар для нас недоступен. На него уже выдана привилегия. Придется подождать, почтенные.

— Жена всю плешь проклевала, сиятельный, — смущенно ответил купец. — Подай, говорит, мне тот самый «Рассвет Сокотры», который сама Одила Лотаровна по утрам пьет. А он кусается! Его из Аравии в Братиславу везут, а из Братиславы — сюда! Он же как чистое золото стоит!

— Я напишу почтенному Константину, — усмехнулся Стефан, — чтобы часть зерна обжаривали здесь. Думаю, он мне не откажет. Итак, торги пройдут на следующей неделе, почтенные. В пятницу, в полдень.

Купцы низко поклонились и потянулись на выход, оживленно обсуждая новые перспективы. До них уже донеслись слухи о том, что несколько аксумских князей восстало против тамошнего негуса. И каждый из них искал покровительства римского цезаря, который пока обдумывал поступившие предложения. Стефан же склонялся к тому, что два Аксума для Египта куда выгоднее, чем один. Хотя три будет еще лучше, и он вовсю работал над этим. Этим странам понадобится оружие и зерно, а взамен они дадут то, что у них есть — золото с севера страны и слоновую кость — с юга. Стефан уже и мануфактурку подумывает поставить, чтобы работали в ней искусные резчики. На одних только шахматных фигурках озолотиться можно.

Его размышления прервал удар в дверь, которая распахнулась с треском.

— Деда! Деда! Мы антилопу взяли! — четырехлетний Александр, сверкая глазенками, залез к нему на колени. Там он, сбиваясь с пятое на десятое, начал рассказывать про охоту, про Тугу и Вугу, которые не оплошали, и про то, как метко стреляет мама. Иному воину впору. А Стефан, который ворошил его непослушные волосы, млел от счастья, почти недоступного обычному евнуху. Он обнимал того, кто любил его всем своим детским сердцем. Любил искренне и беззаветно. Может быть поэтому Стефан стал таким, каким стал? Ведь он, лишенный плотских страстей, живет для блага страны и ее людей. Ему не унести в могилу золото, а значит, и незачем его копить. Каменное сердце раба императора растопила любовь родных, сделав его непохожим на остальных, ожесточившихся в своем вечном одиночестве.

В открытую дверь заглянула двухлетняя Екатерина, которую привела за руку Юлдуз, и девчонка, возмущенно пискнув, тоже полезла обниматься, сделав счастье Стефана почти абсолютным. Два детских сердечка бились рядом, а он чувствовал их тепло. Тепло, недоступное никому из тех, с кем он годами трудился бок о бок в архиве императорской канцелярии. Скупая слеза пробороздила щеку великого логофета, и только удар маленького кулачка вернул его на бренную землю.

— Дед, ты чего не слушаешь! — обиженно сказал Александр. — Я же тебе про охоту рассказываю!