Когда-то в офисе работал кондиционер, который спасал от духоты, но теперь он стоял безмолвным памятником былого комфорта. Это Майкла не удивляло: сотрудники постоянно трогали его, переключали режимы и меняли температуру, словно дети с новой игрушкой. «У кого пульт, тот и главный», – с горечью думал Майкл, ощущая, как пот стекает по спине. Сломанный кондиционер в какой-то мере его радовал – шум техники тоже раздражал, но духота сильно мешала работе. Воздух был тяжёлым и вязким, словно наполненным невидимым туманом, который проникал в лёгкие и заставлял сердце биться чаще. Порой он мечтал подойти к открытому окну, но боялся собственных мыслей, которые приходили в такие моменты. Его тяготили навязчивые идеи, с которыми он вёл невидимую борьбу каждый день; побороть желание сделать шаг вперёд становилось всё сложнее. Вот и сейчас он бездумно печатал, представляя, как встаёт, разбегается и прыгает в окно на глазах у коллег, оставляя их с удивлёнными лицами. «А может, они бы и не удивились», – с горькой иронией подумал Майкл, глядя на экран компьютера, где курсор монотонно мигал в пустом документе, словно насмехаясь над его бездействием.

Рабочее место Майкла было удивительно пустым: несколько аккуратно сложенных папок, настольная лампа с тусклым светом, пара листов черновиков и стандартные письменные принадлежности. Никаких личных вещей, фотографий или сувениров – словно он старательно стирал своё присутствие из этого места. Стол отражал его внутреннее состояние – пустой и безликий, как и его чувства к этой работе. «Кому нужен мой след здесь? Никто и не заметит, если я исчезну», – пронеслось у него в голове, когда он проводил пальцами по гладкой поверхности, ощущая прохладу дерева.

Майкл машинально теребил небольшой брелок пальцами. Это был подарок от Лизы – его давней интернет-знакомой, с которой он давно не общался. Лиза подарила ему этот парный брелок, а себе оставила в виде мальчика. Они были на магнитах и должны были соединиться, когда они наконец встретятся. Но этого так и не произошло.

– Майкл! – звонкий голос вырвал его из воспоминаний, словно удар гонга в тишине. Он поднял глаза и встретился со взглядом Клэр. Её ярко-красная помада и идеально уложенные волосы бросались в глаза, но сегодня это лишь усиливало раздражение. Клэр была эффектной блондинкой, для которой работа скорее была хобби, чем обязанностью. Майкл не мог не заметить её вызывающе короткие юбки, которые явно не соответствовали офисному дресс-коду. Она, казалось, наслаждалась вниманием коллег, кокетливо улыбаясь и смеясь над их шутками. Майкла бесило её постоянное кокетство. Он подозревал, что она использует свою привлекательность, чтобы получать желаемое, и считал, что именно этим объясняется её легкомысленное поведение на работе. Он всё понимал, но сделать ничего не мог – её влияние на коллектив было слишком сильным.

«Похоже, она спит со всем офисом, кроме меня», – думал Майкл о Клэр.

– Привет, – тихо ответил он, стараясь скрыть разочарование, которое накатило на него.

– Слушай, у меня тут срочное дело появилось, можешь помочь с отчётами? – не дожидаясь ответа, она положила на его клавиатуру стопку бумаг, тяжело опустив их прямо на его руки. – Ты же мой спаситель!

Она улыбнулась и слегка коснулась его плеча; её пальцы были холодными, как лёд. Майкл почувствовал резкий запах её дорогих духов, от которых у него всегда кружилась голова и возникало ощущение тошноты.

– У меня тоже много работы, – попытался возразить он, но Клэр уже отошла, весело смеясь над чем-то в телефоне. Её смех звучал фальшиво, как плохо сыгранная мелодия.

Он вздохнул, глядя на гору документов. «Конечно, почему бы и нет. Ведь я здесь для этого», – с горечью подумал Майкл. Внутри него нарастало чувство беспомощности, словно он тонул в трясине, и каждое движение лишь усугубляло положение. «Каждое утро я надеваю этот серый костюм, словно надеваю на себя очередную маску. В зеркале я не вижу себя – только отражение того, кем меня хотят видеть. Всё, что остаётся от меня настоящего, – это пустота, которую я пытаюсь заполнить бесконечной рутиной. Может, если продолжать жить по привычке, однажды я забуду, что значит чувствовать», – мысли его унеслись далеко.

Он был высоким и худощавым, с сутулыми плечами и вечно измученным видом. Костюм сидел на нём мешковато, будто не по размеру, и он выглядел скорее как студент на первой практике, чем опытный сотрудник. Тёмные круги под глазами и бледная кожа придавали ему болезненный вид. Майкл не вписывался в коллектив, а мысли о смене работы посещали его всё чаще, но он сам их отгонял, убеждая себя, что должен быть благодарен хотя бы за это место. Полный противоречий и неуверенности, он продолжал работать, погружённый в свои повседневные страдания.

Отодвинув папку с документами, Майкл размял пальцы, чувствуя, как суставы неприятно хрустят, и приступил к печати очередного отчёта, который не успевал сделать в срок. Каждое нажатие клавиши отдавалось в его голове глухим стуком, усиливая мигрень. Неожиданно к нему подошёл начальник, которого за глаза называли «Бульдог», и, не утруждая себя приветствием, сухо приказал:

– Зайдите ко мне в кабинет.

Майкл почувствовал, как внутри всё сжалось, словно ледяная рука сжала его сердце, живот мгновенно закрутило. Он знал, о чём пойдёт речь: отчёт, который нужно было сдать к концу месяца, так и не был готов. Клэр вновь закидала его своими делами, и он просто не успел справиться. Ему ничего не оставалось, как подчиниться и пройти за ним. Он медленно поднялся и пошёл следом за начальником, с каждым шагом чувствуя нарастающее напряжение и тревогу. Коридор казался бесконечным, а взгляды коллег прожигали спину, словно осуждая или насмехаясь.

Кабинет мистера Питерсона, или «Бульдога», разительно отличался от всего остального офиса: просторный, с огромными окнами, из которых открывался вид на серый город, погружённый в сумерки. Низкие тучи нависали над крышами зданий, придавая пейзажу зловещий оттенок. На стенах висели грамоты и дипломы, подтверждающие его статус, а на столе красовалась массивная кружка с надписью «Босс», которая казалась здесь неуместной.

Сам «Бульдог» оправдывал своё прозвище: крепкий мужчина с короткой стрижкой и жёстким взглядом, в котором не было места сочувствию. Его лицо напоминало маску, неподвижную и безэмоциональную.