12.01.2024 внесён Минюстом России в реестр СМИ и физлиц, выполняющих функции иностранного агента.Борис Акунин состоит в организации «Настоящая Россия»* (*организация включена Минюстом в реестр иностранных агентов).
Роман-конструктор русской литературы, всех шести ее поколений, начиная с романтического ЛЕ и карнавального ГО вплоть до того, чем все закончилось. А может быть и не закончилось? Не дает ответа…
Annotation
Роман-конструктор русской литературы, всех шести ее поколений, начиная с романтического ЛЕ и карнавального ГО вплоть до того, чем все закончилось. А может быть и не закончилось? Не дает ответа…
Борис Акунин
Часть первая
ДНЕВНИК ГЕРЦОГА ЛЕРМЫ
Ак-Сол. 5 октября
Ак-Сол. 6 октября
Ак-Сол. 7 октября
Пополудни
ЗАКЛЯТЬЕ САНДОВАЛЕЙ
Вечером
8 октября
ЛОВЕЦЬ
Часть вторая
ТЕМРЮКСКИЙ УЖАС
1
2
3
4
5
СОН АГАФЬИ ИВАНОВНЫ
Часть третья
ЗАПОЗДАЛОЕ
1
2
3
В ЯЛТУ
I
II
III
IV
Часть четвертая
ШУСТЕР И РИОРИТА
Гром среди ясного неба
Человек, которого никогда не было
Под пальмами
Сеанс разоблачения и магия
Сеанс магии и разоблачение
Приехал!
ЖЕЛЕЗО И СЕРЕБРО
Часть пятая
СЛУЧАЙ НА КУРОРТЕ
Дом отдыха
В «диксекторе»
КМС
КОМАНДИРОВКА
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Часть шестая
ДА-ФАК
КАКОКРЫМИЯ
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
Борис Акунин
ЛЕГО
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ РОМАН
Часть первая
ЛЕГО
ДНЕВНИК ГЕРЦОГА ЛЕРМЫ
Ак-Сол. 5 октября
Есть люди, у которых на роду написано, что с ними должны случаться необыкновенные вещи. Иной раз мне кажется, что Судьба испытывает к моей особе любопытство особенного свойства. Ей нравится подкидывать меня кверху, словно шарик бильбоке, а затем, когда я воображу себя свободно летящим, дергать за снурок и ловить в чашечку. Проделывая со мной подобные штуки, которые ей, проказнице, верно представляются занятными, она с интересом глядит: ну-ка, что мой Мигель?
Впрочем, скорей всего Судьба называет меня «Мишенькой», поскольку эта дама, судя по ее повадкам, русского происхождения и подлинное ее имя, утаиваемое от нас обладателями потаенного знания, есть «Авось». В минуты раздражения, вроде нынешнего, я непочтительно зову ее «Авоськой».
?Carajo! (Ругательства лучше звучат на испанском, по-русски они слишком мелодичны). Что за скверная оказия! Что за мелочный и злобный каприз природы!
Однажды дон Карлос, любящий пофилософствовать за бокалом двадцатилетней «риохи», пустился в рассуждения о том, что случайных происшествий не бывает и всякая мелочь, по видимости пустая, ниспосылается нам с какой-то целью, известной только Небесам. Желал бы я понять, какого черта Небесам понадобилось засунуть меня в эту забытую богом дыру?
Сегодня утром в Керчи, садясь в лодку, чтобы переправиться на кавказский берег на два часа раньше, чем отойдет пакетбот с пассажирами, я был собою очень доволен. Вера сообщила запиской, что Командор отправится из Тамани инспектировать укрепления Западной Линии и ранее чем через три, а то и через четыре дня не вернется, оставив жену в Фанагорийской крепости. «У нас будет возможность поговорить и окончить эту муку», — написала Вера, а я решил, что «муку» мы точно окончим и перейдем oт chagrins d’amour[1] к ее plaisirs[2]. Трех и тем более четырех дней вполне достаточно, чтобы убедить добродетельную любящую женщину, что колебания между добродетелью и любовью не должны быть слишком долгими, иначе это становится скучным.
Итак, я отплывал на снятом за десять «карбованцев» баркасе, исполненный самых радужных надежд. Волны переливались лазурью, щедро подзолоченной солнцем, дул ласковый ветерок, белый парус хлопал и раздувался, мой славный Максимо, всегда оживляющийся под морским бризом, пел матросскую песню про галеон из Вера-Круса. Вдруг кормщик-татарин, поглядевши на маленькую сизую тучку, выползавшую из-за кромки уже недальнего колхидского обрыва, пробормотал: «Ай, яман! Кыхблэ!».
Татарское слово «яман» мне было известно, оно означает «дело дрянь», а смысл черкесского «кыхблэ» я узнал через четверть часа. Это значит «длинная змея» — ветер с дальних гор, который подкрадывается, как змея, и если уж напал, то скоро не отпустит.
Небо будто запахнулось косматой буркой, вода вздыбилась и вскипела, лодка стала ложиться на бок. Мы едва проскочили в прикрытую песчаной косой бухту, как на море начался нешуточный шторм. Мой татарин сказал, что буря может продлиться и еки кюнге (два дня), и афта (неделю); что в такую погоду через пролив ходить нельзя и не прибавит ли ему «бачка», то есть я, сколько-нибудь денег ради такого несчастья, ибо когда он, горемычный, теперь попадет домой к жене и детям, ведает один Аллах. Максимо, старый морской волк, принюхавшись к ветру, тоже с уверенностью объявил, что скоро el huracan не утихнет. Сначала я в сердцах послал ни в чем не повинного татарина к шайтану, но тут же раскаялся в жестокосердии, дал ему еще десять рублей и, делать нечего, отправился в комендантскую контору просить пристанища. Мне не остается ничего иного кроме как уныло распевать «My Bonnie is over the ocean» в течение то ли еки кюнгэ, то ли целой афта. ?Joder!