«А как бы ещё они могли выжить, если всех остальных уничтожили? Всех, включая женщин!» — скрежетал зубами я, борясь с желанием разрядить в них обойму.

Но я этого решил не делать. Познакомился я с этими бойцами в первый день попадания в это время. Воевал с ними плечом к плечу, громя фашистов. А потому превозмог свой безжалостный первый порыв, решив дать им шанс оправдаться и убедить нас в своей невиновности.

А тем временем в палатку буквально ворвался чекист:

— Что у тебя тут?!

Вероятно, он слышал, с кем я разговариваю, но всё же не верил своим ушам. Впрочем, как и я.

— Садовский?! Апраксин?! Как вы тут?! — увидев их живыми, ошарашенно произнёс он.

— Товарищ лейтенант государственной безопасности, диверсанты нас в плен взяли, а этот, — Садовский кивнул на лежащее под ногами тело и истерично прошептал: — Обещал нас на куски порезать. Он говорил, что мы долго будем мучиться, прежде чем умрём. И ножом, которым он наших добивал, махал у нас перед лицом.

Воронцов покосился на меня, ухмыльнулся и холодным тоном спросил:

— Что случилось с обозом? Почему вы живы, а другие наши бойцы погибли?

— Витолс помог нам спастись.

— Кто это?

— Товарищ лейтенант госбезопасности, среди диверсантов мой односельчанин оказался, Витолс. Из усадьбы Тяргаляй, в которой я прожил год до войны. Он меня узнал, и я его тоже.

— Усадьба?

— Да, хутора так называются в Литовской ССР. Вот я там жил. И работал водителем в новосозданном совхозе «Красный передовик».

— И как ты там оказался? Ты же вроде бы из Воронежа?

— Так командировали туда нас на три месяца. Потом продлили. И так цельный год почти прожил.

— И что, он тебя узнал и решил сжалиться?

— Так и есть. И я его упросил Мишку не трогать, сказал, что он за мной ухаживать будет. А как поправлюсь, то на службу к ним пойдём, — пояснил Апраксин и, вероятно, увидев, как сдвинулись брови у чекиста, быстро добавил: — Нам переждать надо было, а потом бы мы утекли.

А Садовский ему вторил:

— Вы ничего не подумайте, мы бы обязательно сбежали! Обязательно! Мы бы этих сволочей переубивали и, как только появилась бы возможность, сразу бы ноги в руки, и только они нас и видали.

«Наивные», — хмыкнул я, помня о том, что в таких формированиях очень любили повязывать новичков кровью. И не просто кровью, а кровью своих бывших боевых товарищей.

Воронцов это тоже, вероятно, знал, а потому скептически отнёсся к их словам, резюмировав:

— Так значит, вы перешли на сторону врага и помогали им убивать наших людей? — он показал на одну из стенок палатки, подразумевая, что то, о чём он хочет сказать, находится в той стороне, и уточнил: — Это ваших рук дело? Вы им помогали убивать советских граждан?

— Нет! Клянусь — нет! — закричал Садовский. — Я без сознания был в то время. А Роман Петрович с тяжелым ранением. Нас сразу сюда отнесли. А потом, когда я очнулся, они меня на допрос повели. Я увидел, что там наши лежат. Они уже к тому времени всех расстреляли, нелюди поганые! Потом меня избили и вновь сюда приволокли. И я тут был. А потом пришёл вот этот и стал пугать.

— Это и есть тот самый Витолс?

— Да! Он, — подтвердил Апраксин. — Не знаю, что с ним случилась. Когда в усадьбе с ним общались, нормальный человек был. Не очень, конечно, новую власть любил, но никогда сильно против не высказывался.

В этот момент отодвинулся брезент, закрывающий вход, и, просунув голову внутрь, подпольщик чуть нервным тоном доложил:

— Товарищи, там кто-то шевелится.

— Диверсанты? Много?

— Вроде бы один.

Воронцов повернулся ко мне и сказал:

— Лёша, я посмотрю за этими, а ты иди, глянь.

Я вышел из палатки со смешанными чувствами. С одной стороны, я был рад, что мужики живы. Они были нашими людьми, красноармейцами и хорошими бойцами. Сейчас же на фронте ситуация складывалась так, что нам нужен был каждый, кто умеет держать винтовку. Тем более раньше они были моими помощниками, и я волей или неволей к ним привязался, чтобы вот так, враз, рубить с плеча.

Но, тем не менее, то, что они по непонятной причине остались в живых, крайне настораживало и требовало тщательной проверки.

«Вот только как это сделать?» — не мог пока сообразить я, посмотрев по сторонам.

— Вон, там, у кустов, шевелится кто-то, — показал Твердев.

Я присмотрелся и увидел ползущего на животе диверсанта. Контролируя, чтобы тот не навёл на меня оружие, держа его на мушке, приблизился к нему. Нам кровь из носа нужен был пленный. Нам необходимо было узнать: кто они такие и что тут делают? А кроме этого, я хотел бы поинтересоваться насчёт правдивости слов Садовского и Апраксина и услышать ещё из одних уст версию их пленения.