— Они меня хватают и швыряют в машину, все это на глазах у публики, естественно, как в гангстерских фильмах, а публика — никто ни слова!.. Меня увозят, бросают в какой-то подвал, неизвестно где и начинается самое странное. Они предлагают мне огромные деньги, просто огромные!..

Он сделал большие глаза, иллюстрируя…

— Предлагают еще какие-то невероятные штуки, вроде яхты с артезианским колодцем или самолета с балконом и солярием… но при этом я понимаю, что они не шутят. Во-от… Я перепуган до смерти, но все равно отказываюсь.

— Это начало романа?..

Фомин непонимающе посмотрел на Ирину.

— Какого романа? Говорю тебе, это сон… Так вот… и все это за то, чтобы я пошел вместе с ними

— Куда?

— Они как-то назвали это место, я не помню… Бром… Тромб… нет, как-то… Я почему-то сразу понял, что куда-то очень далеко…

Ирина, поначалу заинтригованная (вдруг действительно что-то дельное) потеряла всякий интерес к его рассказу. Она покопалась в сумочке, достала зеркальце, затем снова закурила, думая о чем-то своем и лишь роняя едкие вопросы, демонстрирующие отношение к происходящему. Но Фомин, казалось, этого не замечал.

— В другую страну?

— Да нет, совсем далеко! — махнул он рукой. — Что-то космическое…

— На другую планету… — Ирина недобро усмехнулась.

— Ну… — Фомин поморщился, пытаясь объяснить. — Это вообще какой-то другой, не такой мир. Когда они его назвали, я сразу понял, ну, знаешь, как это во сне бывает, — что там как-то не так всё…

— Хочешь скажу, как он называется этот твой мир?..

Фомин удивленно посмотрел на нее. Туман французских виноградников клубился в его глазах. Ирина безапелляционно выпустила дым:

— Это — белая горячка!

— Да нет же!.. — Он даже прихлопнул по столу в досаде.

Ирина демонстративно посмотрела на часы и пожала плечами.

— Ты слушай дальше! Ну вот… все равно, говорят, ты пойдешь с нами. Рано или поздно ты выйдешь из этого состояния и мы тебя заберем. А чтобы это произошло быстрее, мы тебя почистим. И вкатывают, представляешь, капельницу!

— Из какого состояния? — спросила Ирина с ледяным участием.

— И я им тоже! — обрадовался Фомин, снова входя в азарт от повествования и ударов де Коньяка по мозгам. — Оказывается, из опьянения! Мол, пока алкоголь у меня в крови, он не позволяет меня транс, теле, мета, — в общем, портировать. Добровольно — да, а так меня может разнести в клочья. В общем, они довольно убедительно все это рассказывали, так что я им снова поверил.

— Ну, это они умеют! — со знанием дела подтвердила Ирина.

— Кто они? — подозрительно вскинулся Фомин, но вид у Ирины был такой, что он пожалел о вырвавшемся вопросе.

А Ирина даже руками всплеснула:

— Как же я сразу-то не догадалась! Ты был в обыкновенном дурдоме! Правда, жаль, во сне. А это санитары…

— Господи, — устало уронила она, — когда же здесь-то до тебя доберутся, наяву?

— Да нет же! Это не дурдом! — обиделся Фомин.

— А зачем ты еще кому-то нужен, алкоголик несчастный?

— Послушай, я у них тоже спросил: зачем, мол?.. А они: прекрати паясничать, ты сам знаешь.

— Правильно! — подтвердила Ирина.

— Перестань! Дай мне рассказать, если уж начал, а потом делай, что хочешь.

— Ну хорошо. Ты ничего не утаил? Все им рассказал?

— Что?!

— Ну что ты знаешь!..

Оба теряли терпение.

— Ну вот и ты туда же! Ничего я не знаю! Главное, что они меня все-таки не забрали

— Ах, все-таки не забрали? И почему, можно узнать?

Расспрашивала Ирина его уже только за тем, чтобы показать всю дурость и нелепость его выдумок. Ей хотелось и плакать, и смеяться, но Фомин это теперь игнорировал.

— А потому, что я не протрезвел.

— И ты хочешь сказать, что именно поэтому ты и пьешь? Ты к этому подводишь?..

Ирина внимательно посмотрела на него, ноздри ее гневно дрогнули.

— Ты больной! — поставила она окончательный диагноз. — По тебе уже не вытрезвитель, а психушка плачет!

— Ну что ж, тебе лучше знать, — сказал Фомин, на этот раз даже не обидевшись. — А я все-таки верю, что пока пью, ничего со мной не случится!

— Кроме белой горячки! Она уже стучится к тебе!.. Посмотри на себя! Эти сны о многом говорят!

— Нет у меня никакой белой горячки… Да! — вспомнил Фомин. — Я тебе не рассказал самое интересное. Потом появился еще один человек и спас меня.

— Не вижу ничего интересного.

— Интересно здесь то, что этот человек из другого моего сна! Помнишь, я тебе рассказывал?

— Конечно! Я же их все записываю. И перечитываю на ночь!.. Напомни только какой? Тоже, небось, кошмар?

— Нет, там бред…

Фомин был настолько же серьезен, насколько и пьян. Голова приятно шумела, почти урчала от тройной дозы very special old perfomance.