Мой телефон постоянно звонит.

И если бы мэр Миннеаполиса был умным, он бы тоже отправил своего брата на Аляску.

Но вместо этого он звонит мне. Доказывая, насколько он глуп.

«Что?» — спрашиваю я, когда линия соединяется.

«Ну да, ну, Кинг», — мэр Девон запинается.

«Мистер Васс», — поправляю я его.

Я слышу его раздражение, хотя он и пытается его скрыть. «Мистер Васс».

Я замедляю движение, когда подъезжаю к своему участку, и ворота открываются. «Надеюсь, ты звонишь не по поводу своего брата».

Я несколько раз общался с мэром за время его пребывания в должности, но он должен быть каким-то особенно ненормальным, если думает, что должность чертового городского чиновника даст ему хоть какую-то защиту от меня.

«Ну, на самом деле, так оно и есть», — он пытается говорить самодовольным тоном.

Я позволил ему услышать мой вздох, прежде чем назвать его по имени. «Оскар».

Он замолкает, вероятно, желая настоять на том, чтобы я называл его мистером Девоном, но он этого не делает.

На следующих выборах я дам миллион долларов тому, кто выступит против этого Мудака.

«Кристофер не знал, что она…» Он начинает нести какую-то чушь, но я перестаю его слушать. Потому что я подъезжаю к своему дому и вижу, что перед моим домом припаркован тупой ярко-белый G Wagon, который я не узнаю.

«Заткнись!» — кричу я, и мэр благоразумно замолкает. Я жму на газ и еду остаток пути до своего дома. «Единственная причина, по которой я не объявил твоего брата-свинью пропавшим без вести в ту ночь, — это то, что моя сестра не хотела, чтобы я испортил ей вечеринку. Но мероприятие окончено. И мое терпение тоже». Я резко переключаю машину на парковку. «Я ему точно сказал, что произойдет, если я увижу его снова. И я ни хрена не преувеличиваю».

Я отключаюсь, выхожу из внедорожника и в три шага преодолеваю расстояние до входной двери.

Я не знаю, нужно ли мне прекратить увольнять моих охранников, или мне нужно уволить их всех, потому что я должен быть предупрежден о каждом гребаном посетителе. И никто не сказал мне ни слова о том, что кто-то здесь находится.

Стиснув челюсти, я распахиваю дверь и направляюсь прямо в центр дома.

Этого человека здесь нет, так что остается лишь несколько вариантов того, где он может быть.

Когда я вбегаю на кухню, там никого нет.

Студия.

Я не дошел и до половины коридора к студии Саванны, когда услышал голоса. Ее. И мужской голос.

Я делаю два шага, прежде чем понимаю, что делаю.

Я слышу, как Саванна говорит в оптимистичном ритме, ее голос легкий и счастливый, так что не похоже, что этот мужчина причиняет ей боль.

Мужчина, которого я не знаю, находится в ее частной домашней студии.

Дверь была оставлена широко открытой, что избавило меня от необходимости ее выламывать.

Когда я вхожу в комнату, мой взгляд устремляется на спину Саванны, которая снимает с мольберта один из своих завершенных холстов и заменяет его другой картиной.

Я не совсем понимаю, что они делают, но на ней свободные черные брюки и облегающая рубашка, а не ее обычная одежда для рисования.

Дюк развалился на полу рядом с ней, но его поднятая голова направлена на меня.

По крайней мере, кто-то осознает свое окружение.

«Я думаю, что кластерная идея лучшая». Саванна поднимает еще одну картину, держа ее рядом с первой. «Все тона сгруппированы вместе по семействам».

«Согласен», — мужской голос перенаправляет мое внимание на мужчину, который также стоит ко мне спиной, пока он подтаскивает два мольберта ближе друг к другу. «Тогда мы можем чередовать группировки в контрасте… Гах!»

Я уже направляюсь к нему, когда мужчина оборачивается на полуслове и замечает меня.

Поняв язык моего тела, Дюк оказывается рядом со мной еще до того, как я успеваю сделать три шага, и издает низкий горловой рык.

«Что ты…» Саванна начинает смеяться, но потом оборачивается и, должно быть, видит меня, потому что кричит мое имя.

Когда я не останавливаюсь, она пытается снова. «Муж!»

«Муж?!» Мужчина, который примерно моего роста, ближе к возрасту Саванны и выглядит лучше, чем мне хотелось бы видеть рядом с моей женой, спотыкается и отступает на один из мольбертов.

«Кто ты, черт возьми, такой?» Мой голос громче, чем это строго необходимо, и Дюк отвечает мне двойным лаем, прежде чем снова перейти к рычанию.

Дюк не будет делать ничего, кроме как шуметь, если я ему не скажу. А прямо сейчас меня подмывает сказать ему.