В романе-антиутопии Джорджа Оруэлла описана пытка крысами. В некой камере N2 101 есть специальный станок, куда помешают заключенного, и голодные крысы выедают ему заживо лицо, язык, гортань. Не знаю- полагал Оруэлл эту пытку своей выдумкой или нет, но описал он ее достаточно подробно, со знанием дела. Собственно, под угрозой этой пытки и ломается главный герой «1984». Под угрозой такой же пытки сломался и Илья Майоров, любимый, друг и муж Марии Спиридоновой. Оруэллу казалось, что он пишет мрачный фантастический роман-предупреждение… Мог бы и не предупреждать: у нас, в НКВД, подобные пытки вовсе не были чем-то из ряда вон выходящим, их там вполне успешно практиковали.

Илья Андреевич признался, что состоял в некой террористической организации Всесоюзный центр, что участвовал в подготовке террористического акта против Сталина и в прочих столь же невероятных вещах…

Письмо Ильи Майорова Марии Спиридоновой:

Дорогой друг!

По-моему, настала пора, когда нам необходимо политически разоружиться, т. е. высечь самим себя, как это уже сделали многие наши товарищи. Причин для этого сейчас имеется более чем достаточно, особенно у меня.

Перечислять их все здесь я не намерен, так как ты сама наверное, об этом думала и некоторые из них тебе самой навертывались на ум.,

Я полагаю что в основном главнейшие из них следующие:

1) Никакая политическая партия ни при каких условиях без людей существовать не может, особенно молодая партия (как «Народная воля», как наша п. лс.-р.)

2) В случае войны, которая вполне может быть в этом десятилетии, мы с тобой при всех условиях не можем быть по ту сторону огня.

3) На ближайшее десятилетие наша партия имеет очень мало перспектив не только для своего дальнейшего политического развития, но даже просто жить особенно после настоящего разгрома.

4) Физическая смерть мало что-либо прибавит к нашей политической смерти, если бы даже мы предпочли сейчас сложить голову; наше разоружение (может быть здесь я ошибаюсь) дает нам некоторую надежду остаться живыми физически и мечтать.

Что значит разоружиться, ты, конечно, знаешь не хуже меня речь идет не только об организационном разоружении но и о полном идейном политическом разоружении, о необходимости дачи исчерпывающих показаний в полном объеме о деятельности нашей подпольной контрреволюционной организации до последнего времени.

Конечно, под пыткой можно было выбить у Майорова признание, можно было даже заставить его написать своей упрямой жене письмо с призывом покаяться в несуществующих преступлениях. Но вот очные ставки с Майоровым ни Спиридоновой, ни Каховской, ни Измайлович тюремщики не устраивали, несмотря на то что Каховская, например, на очной ставке с Майоровым решительно настаивала. И у них были на то причины.

Техника подобных очных ставок была столь же хорошо апробирована и разработана, как «конвейер» и пытки.

Вот, например, описание этого мероприятия в книге Антона Антонова-Овсеенко. Очная ставка только что арестованного старого большевика Григория Петровского со Станиславом Косиором, уже порядочно обработанным трудягами из НКВД:

Ежов. Арестованный Косиор, расскажите об участии Петровского в контрреволюционном заговоре.

Косиор. С Григорием Ивановичем Петровским мы вступили в преступную связь в 1934 году.

Ежов. С какой целью?

Косиор. Мы решили бороться всеми средствами за отторжение Украины от Советской России.

Ежов. Какими именно средствами? Пожалуйста, уточните.

Косиор. Террор, подготовка вооруженного восстания, шпионаж…

Пока все шло гладко. Полуживой, с остекленевшим взглядом Косиор бубнил монотонно заученные под пытками фразы. Ежов услужливо подсыпал точно по сценарию вопросы. Но не выдержал Петровский:

— Стасик, зачем ты клевещешь на себя и на меня?!

Косиор мотнул головой; и Ежов тут же велел увести арестованного.

Под влиянием близкого человека даже сломленный, избитый, доведенный до края несчастный мог пойти на попятную.

Марию Спиридонову не случайно арестовали именно в феврале 1937. По «гениальной» задумке Сталина ее имя на очередном готовящемся процессе должно было быть неразрывно связано с именем другого старого революционера, — когда-то ее союзника по вопросу о Брестском мире, потом ее жестокого оппонента на рабочих митингах в 1918-м, потом отчасти и обвинителя, — с именем «любимца партии» большевиков Николая Бухарина.

Трения между Сталиным и Бухариным начались давно. Еще на апрельском Пленуме ЦК 1929 года Сталин выступил с резкой критикой правого уклона и его главного лидера — Николая Бухарина. Нападки Сталина вызвало сопротивление Бухарина и его сторонников чрезвычайным мерам, применяемым к крестьянству под лозунгом обострения классовой борьбы.