Довольно быстро я стал прекрасным атлетом. Делать быстрые движения мне мешали длинные волосы и борода. Волосы я научился завязывать в узел, а бороду отрезал пилочкой для ногтей, пока не потерял ее. До сих пор не знаю куда девалось это прекрасное устройство. Когда борода отрасла ниже пояса и стала мешать очень сильно, я придумал выход: каждое утро я стал откусывать двадцать длинных волосков. Вскоре моя борода стала короче. К тому же я до сих пор не разучился считать до двадцати – во всем есть свои плюсы. А вот дальше двадцати мне трудно.

Еще тогда, когда Мурка была жива, незадолго перед ее смертью, я предпринял свое первое путешествие за пределы квартиры. Несколько лет (не помню точнее) я тренировался лазить по стенам и научился это делать, не срываясь. Я могу сейчас даже уцепиться за потолок и повисеть на нем некоторое время. На моем потолке нет побелки, а дожди промыли широкие трещины, куда легко помещаются пальцы. Спуститься по стене я не мог – пятнадцать этажей это слишком много – зато мне удалось подняться на крышу вслед за Муркой. Дело в том, что строители, торопясь, укладывали кирпичи очень неровно и вся стена над окнами моей квартиры была в выступах и впадинах, за которые легко цепляться пальцами. Самой крыши не было – был лишь недостроенный ее кусок и кусок шестнадцатого этажа. По всему этому валялось великое множество битых кирпичей, бетонных осколков, арматурной проволоки и всего прочего. Там были прекрасные места для засады. Я выбрал хороший кусок проволоки и стал его затачивать чтобы получить оружие. Тогда я даже не догадывался, что этим оружием мне придется защищать свою жизнь.

Я точил проволоку несколько дней, пока не получил идеальное копье. Старый шершавый бетон вполне подходящий заменитель точильного камня. Потом я выбрал еще восемь прутков и спрятал, а остальное сбросил вниз. Не знаю, зачем я это сделал, но позже оказалось, что я поступил очень предусмотрительно.

После гибели Мурки я научился охотиться на птиц самостоятельно. Это было не трудно сделать, потому что птицы глупы. Но я роассказываю не по порядку: в первый раз, выбравшись на крышу, я не увидел там ничего кроме травы.

Трава росла везде – настоящая, зеленая. Я упал на траву и начал ее есть. Я рвал ее и горстями запихивал в рот. Она была такая горькая и такакя вкусная! Наверное, мне не хватало витаминов тогда. После этого я иногда щипал траву, но понемногу, а когда наступила зима, я обдирал кору с небольших деревьев, которые успели вырасти на крыше. Конечно, труднее всего мне приходилось зимой. Не из-за холода, потому что моя одежда давно износилась и я привык ходить совершенно голый.

Волосы на моем теле начали расти неимоверно и сейчас я покрыт хорошей густой шерстью – не такой густой, как у настоящего зверя, конечно.

Трудности настали с первыми заморозками. Я попробовал выбраться на крышу – и не смог. Кирпичи оказались скользкими. Если бы я не был так хорошо тренирован, я бы погиб. Но я приловчился висеть на одной руке, растапливая лед пальцами другой. Осенью это было еще не так трудно, но зимой!

Мне приходилось висеть часами на пальцах одной руки, изогнувшись в очень неудобной позе (кстати, недоступной для большинства людей). Несколько раз я срывался. К счастью, у меня есть веревка. Сейчас я уже не могу точно вспомнить зачем я ее брал с собой, но могу предположить, что в день моего новоселья этой веревкой был обвязан мой чемодан.

Предположение вполне логичное, потому что замки на моем чемодане сломаны. Один конец веревки я привязал к батарее, а второй к ремню своих брюк. Когда я срывался мне было очень страшно и больно, хотя я понимал что ничего страшного не случится. К сожалению, веревка была слишком короткой, чтобы обеспечить мне безопасный подьем, поэтому за метр или полтора до крыши мне приходилось отвязывать ее от брюк. Вначале я поступал очень неосторожно, просто бросая конец веревки вниз и спускаясь совсем без страховки, но потом я придумал лучший способ. Я оторвал две железные скобы от дивана и сделал из них удобный крючок, за который цеплялся. При подьеме я цеплял этот крючок за выбоину в кирпиче, а при спуске – снова за свой ремень. Однажды мое копье упало вниз (копье я тоже продевал в ремень) и убило одну из собак, которые бегали внизу, дожидаясь, пока я сорвусь. Если бы у меня была длинная веревка, я имел бы замечательный способ охоты, но об этом остается только мечтать.

Теперь я перехожу к самому страшному: однажды, поднявшись на крышу, я спрятался за кустами и стал ждать птиц. Я сидел за большим куском бетона, из которого во все стороны торчало железо. В этом месте ветер нанес много пыли. Пыль была плодородной. Я раздумывал о том, не взять ли немного пыли в свою комнату и не посадить ли мне что-нибудь у себя. Я осмотрелся, выбирая место где пыль лежала плотнее и к своему ужасу увидел след человеческой ноги. Сначала я не поверил своим глазам. Я всегда не могу верить своим глазам, когда случается что-нибудь удивительное – я больше доверяю разуму, чем чувуствам. Я встал и подошел к следу. След никак не мог быть моим, потому что он был намного больше моего и даже пах иначе. За последние годы мой нюх значительно развился и я даже не понимаю как обходился раньше без такого полезного чувства. Я принюхался – поблизости никого не было. Чепуха, подумал я, здесь не может быть людей, это какая-то ошибка природы. Успокоив себя так, я продолжил охоту. Правда, прежнего спокойствия уже не было. Мне начали сниться страшные сны и несколько ночей я вообще не спал. Но так как ничего страшного не происходило, я понемногу расслабился.

У меня было прекрасное оружие – несколько тяжелых железных дротиков, и владел я им неплохо, так, что мог попасть в воробья, сидящего в десяти шагах. Я решил что сумею постоять за себя, если придется, хотя такая возможность казалась мне маловероятной. Я настолько отвык от людей, что не мог представить никого кроме самого себя. Временами я начинал серьезно думать, что людей вовсе не существует, а я одинок во Вселенной, что люди – это просто выдумка моего нездорового воображения. Иногда мне снились женщины, но они тоже были нереальны – женщины без лиц. Я имел и другое оружие – собственные руки. В первый раз я задумался об этом тогда, когда отрывал от дивала железную скобу: она легко гнулась в моих пальцах, хотя вполне выдерживала вес моего тела. У меня была странная монета, ни назначения, ни стоимости которой я не помнил – 20 рублей. Оказалось, что я способен гнуть эту монету в пальцах как бумажную. Так же легко я гнул гвозди и прочее. Конечно, такие необычные спобобности были результатом долгих лазаний по стене и особенно зимних висений над пропастью на двух-трех пальцах.