— Какой пропаганде? — сглотнул старший мастер.

— Известно какой… Наша газета — рупор партии и глас народа. Или скажешь — не знал? В глаза смотри!.. А ты подорвать деятельность прессы хочешь. Ай-я-яй, Рома… За это по головке не погладят. Я сообщу куда надо, я обязан…

Старший мастер побледнел, потому что обвинение звучало устрашающе. Он, судя по всему, не только рассчитывал построить на заводе карьеру и до должности начальника цеха дорасти. Но и куда выше метил — по партийной линии продвинуться. А обвинения были действительно серьезные, из-за таких дел могли и партбилета лишить, если он у него имелся. Как минимум — проверку устроили бы. В общем, одни неприятности, куда ни плюнь.

Снова не давая старшему мастеру опомниться, я подливал масло в огонь.

— Если ты не в курсе, так я подскажу. У твоего корешка — ветерана труда, в заводской газете интервью намечено. Не будет штатива, не будет и интервью. Вот начнутся потом разговоры, а ты виноватым окажешься. Так что решай — надо оно тебе или нет.

Я пожал пальцами — показываю, что мне фиолетово, как будет. Просто потому, что я все шишки на старшего мастера свалю. А я-то что, человек маленький — мне пальчиком показали, мол, атата, и я делать штатив не стал.

На лице моего собеседника отразились муки тяжелых размышлений. Старший мастер напоминал мне хамелеона, его цвет лица стремительно изменился и по тональности теперь сравнялся со спецовкой. Он нерешительно, но все-таки положил прутки обратно на верстак. Сказать ему было нечего… хотя, наверное, очень хотелось. Но столкнувшись с отпором, этот товарищ быстро поджал хвост и предпочел ретироваться. Ничего, я ещё обязательно узнаю, откуда у ветерана труда появились мысли мне золото в тумбочку подложить. И вообще его ли это были мысли — или птичка на хвосте принесла. Для этого надо будет поговорить с ним без свидетелей. Ничего, как только подвернётся возможность, я обязательно это сделаю. За мной не заржавеет.

А пока этот молодой растерялся, надо его в оборот взять, пусть поможет.

— Слушай, вот ты глазами хлопаешь, а нет бы сказать, что я не такой, антисоветчиной не интересуюсь и вообще все заветы Ильича знаю наизусть и повторяю, как мантру… то есть, каждый день повторяю. Короче, не буду тебе мозги пудрить, мне ответственным людям помочь надо со штативом!

И я объяснил, что мне для совершения социалистических подвигов потребуется, чтобы старший мастер договорился с мужиками на фрезеровку и накатывание резьбы.

— Потом, как все сделаем, надо будет ножки в малярку занести. Поможешь? И Родина тебя не забудет,– я подвел итог.

Роман поначалу было замялся, но потом всё-таки попросил объяснить, что конкретно от него требуется. Ну я и объяснил, на пальцах показывая, за неимением чертежа.

— Сделаю… — наконец, согласился старший мастер.

— Я тогда сейчас разметку выемки по ширине, длине и глубине сделаю, и можно на фрезу нести. А потом, как дырки проковыряю, резьбу нарежу, на резьбонакаточный отдашь. Если мужикам что непонятно будет, пусть подходят и спрашивают — всё объясню.

Пока мастер пошёл относить все три ножки на фрезеровку, я добил оставшиеся несделанными детали из сменного задания. Выписал номера деталей на листик и отнёс в ГОСК.

Фрезеровки я ждал порядка часа — пока фрезу подобрали, пока рабочий настроился да на перекур сходил. Когда ножки вернулись, я посбивал заусенцы, подобрал металлическую планку, положил на нее деталь с пазом. В таком положении просверлил два десятка отверстий. Взял сверлышко большего диаметра, наделал фаски. Резьбу нарезал тоже на станке с режимом реверсивки. Пришлось повозиться, но за час до конца смены я также управился.

Дело оставалось за накаткой резьбы и покраской.

Я вручил ножки штатива Роме и сказал, что дело горит — покрытие надо успеть нанести сегодня. Но чтобы как следует до понедельника просохло, либо засунуть в печь, если под конец смены маляры согласятся заморачиваться. Тот поджал губы, но поскакал сайгаком, куда сказано. Что ж, с этой задачей я разделался.

Но шёл в Госк отнюдь не с лёгкой душой. А возвращаясь оттуда, заметил, что тот самый ветеран труда, что хвастался сегодня наградой и нечаянно показал мне свои царапины, как раз прибрал своё рабочее место и потопал в сторону раздевалки. От моего взгляда не ушло, как он сунул в карман куртки токарный резец. До конца смены оставалось ещё порядка получаса, это значит, что в раздевалке не будет народа. Если, конечно, токарь именно туда идёт.

Пойду-ка за ним прослежу… Выждав, чтобы никто не обратил внимания на моё намерение, я двинулся вслед за ним.

Токарь заглянул к вахтёрше по нашему корпусу и забрал у нее ключи от раздевалки — и она его тоже поздравила с наградой, назвав при этом Геной. Я сделал вид, что пошёл в туалет, но, зайдя внутрь, только сполоснул руки…

Когда вышел, токарь уже зашёл в раздевалку. Я огляделся и потопал за ним. Где находился его шкафчик, я не знал, но зато помнил, как утром токарь спускался со второго этажа. Бесшумно поднявшись по лестнице, я двинулся на звук проворачивания ключа в замке. Нужный шкафчик оказался в конце раздевалки. Туда я и пошёл. Нет, прижимать его к стеночке, давать под дых и выбивать чистосердечное признание я не планировал, пока обойдусь без силовых мер. Но убедиться в том, что это он меня подставил — вот что мне нужно.