Если, конечно, с другой стороны академии, в которую мы так рвемся, нет своей группы наблюдателей. Боюсь, тогда-то мы и сможем оценить, насколько же они безобидны. Но это если вторая группа есть и перекрывает все подходы к академии. А если нет…

Я постарался прогнать эту мысль подальше, чтобы не сглазить. Впрочем, быстро стало не того.

Первый шквал бури застиг нас на середине моста. Сначала ветер с размаху швырнул в лицо пригоршню мокрой пыли. А следом пришла стена ливня.

— стрей… ти… та!

Где-то над Петропавловкой громадная ветвистая молния расколола ночь вдребезги напополам. Один, два… шесть — и раскат хлестнул по ушам, ничуть не смягченный расстоянием.

— Чего?!

— Надо быстрей уйти с моста! — заорал Калуга в полный голос. — Как можно быстрее.

Пока мы добрались до берега, мое «непромокаемое» пончо уже впитало в себя литров пять-шесть ледяной воды. И теперь эти литры, подгоняемые ударами ветра, медленно, но уверенно просачивались дальше, до самых костей. Еще пара литров хлюпала в ботинках — вот тебе, блин, и хваленый гортекс. Или сверху затекло? Похрену.

Мы шли быстрым шагом, не особо скрываясь. Дождь «обрезает» даже возможности тепляка — капли рассеивают излучение, да и температура поливаемого дождем объекта сильно теряет в теплоконтрастности. Ветер и раскаты грома довершили остальное.

На одну тварь мы все же наткнулись. Зараженный прятался под фургоном, и когда идущая впереди пара военных оказалась рядом — прыгнул. Солдат от удара выронил автомат, но все же сумел схватить жадно щелкающую зубами бошку и удержать её несколько секунд — пока опомнившийся напарник не разнес её короткой очередью.

Массивная дверь парадного входа оказалась закрытой, но вспоминать, как будет «друг» на эльфийском не потребовалось — тяжелые пули справились не хуже. Внутри же… внутри была темнота — пока её не вспороли лучи фонарей.

— Ненашев, твой выход! — скомадовал Калуга. — Веди.

— Щас я… — Петрович начал охлопывать себя по карманам. — Где же она… не мог… а, вот… сейчас…

Он торопливо вытащил из кармана какую-то схему, опустился на колени, развернув прямо на полу вестибюля и принялся водить по ней пальцем.

— Наверх, через второй этаж, к новому корпусу… ага, вот! Нам тудой, в смысле, направо! Кажись так!

— Ты же здесь был не один раз! — неожиданно рявкнул на него прапорщик. — Что еще за «кажись»?!

— Так мы это, — испуганно забормотал Петрович, — через главный-то вход никогда и не ходили. Это ж для студентов, тьфу, для курсантов. А нас, политеховских, всегда через другой вход пускали. Нам, главное к новому корпусу выйти, а там-то я все помню…

— Смотри мне, — проворчал Бугров.

— Спокойно, Геннадий Васильевич, — на удивление миролюбиво произнес Калуга. — Не надо торопить Кар… Юрия Петровича. Ему еще транспортер запускать.

— Да я ж говорил сто раз, — тут же зачастил Петрович, — если там никакая собака не порылась, реактор должен работать в минимальном режиме. Лапочка наша свинцово-висмутовая… столько труда положили. Лишь бы первый контур не подвел, не застыл.

— Веди давай…

Попасть в новый корпус — точнее, в ту его часть, где располагался «лабораторно-производственный комплекс» оказалось заметно сложнее, чем в саму «Можайку». Дверь, через которую обычно входил туда Петрович, оказалась заблокирована — и никакие шаманства с чипованным пропуском, различными кодами доступа и прочим не заставили её распахнуться. Попытка взлома тоже не выглядела перспективно — «там сталюги сантиметра три», как сообщил все тот же Петрович. К нашему счастью, у «комплекса» имелись и окна, хоть и усиленные, но все же не настолько прочные. Под сигнализацией, но вряд ли кто-то сейчас мог на её сигнал среагировать.

— Вот он… красавчик наш…

Честно говоря, не знаю, что я ожидал увидеть — атомный ледокол на гусеницах или какого-то трансформера прямиком из Голливуда. Но реальность оказалась куда более обыденной. Пресловутый атомный транспортер выглядел примерно, как шведский BvS 10, сочленённый гусеничный амфибийный вездеход. Мне как-то довелось на нем поездить во время маневров и да, проходимость машинки впечатлила. Атомоход, конечно, был раза в два-три больше, но в остальном — если не братья, то уж точно родственники.

Белый и Микки

Тихо спер и ушел, называется, нашел…

Честно говоря, я не верил, что мы найдем объект вожделения бесноватого полковника. Слишком уж безумным выглядел план. Но вот, стоит эта здоровенная хрень, можно потрогать рукой.

Широченные гусеницы, массивный, угловатый сочлененный корпус, «приподнятая» носовая часть — видимо для того, чтобы идти по снегу в Антарктиде. Поменьше, чем карьерный БЕЛАЗ, но ненамного. Жаль, никакого намека на броню и вооружение.