На мое счастье у уругвайцев пока не было денег, чтобы заказать в Парагвае кораблик побольше, да и запасы бронзы у них практически иссякли. А я, все еще раз тщательно обдумав, решил временно передислоцироваться как раз в Парагвай: если там за три месяца в состоянии изваять суденышко на сотню тонн, то какая-то там промышленность уже есть. А промышленность без развитого сельского хозяйства все же не бывает — так вдруг нам найдется то, что мне нужно?

На самом деле я так задержался вовсе не ради «пароходного прогрессорства», паровиком я именно что со скуки занимался. А всерьез я занимался освоением латыни, ведь по местным меркам человек, латынью не владеющий, к церкви серьезного отношения иметь не мог. Ну с «папским инженером» я как-то выкрутился, но это в убогом по всем меркам Уругвае, а вот с более развитой стране могло и не прокатить. Опять же, «документ» у меня очень даже непонятный…

Был непонятный: латынь все же освоив (а для испанца латынь — это всего лишь «древнеиспанский»), я слегка так «поправил» смывшиеся буквочки на пергаменте. Все равно было видно, что документ изрядно попорчен, но все же мою легенду он подтверждал гораздо достовернее. И я надеялся, что в Асунсьоне меня с ним примут достаточно благосклонно.

А еще я хотел все же опробовать работу основного мотора на масле. За изготовление паровика мне уругвайцы отсыпали огромные (по их мнению) деньги: почти две тысячи песо — и тысячу я потратил на приобретение этого очень ценного для меня продукта. Правда, в самом Уругвая столько масла (оливкового) просто не нашлось, но мне его из Буэнос-Айреса привезли. А бочонках литров на семьдесят каждый. То, что мотор работать будет, я уже проверил, а теперь мне хотелось точно узнать, сколько его потребуется чтобы доплыть до хотя бы Испании (а там уж точно с маслом проблем я не предвидел). Так что я горячо поблагодарил товарища Ларраньягу за содействие, сказал ему, что все поручения для Уругвая я уже выполнил — и, распрощавшись, отправился вверх по Ла-Плате.

Мое счастье, что у священника возникло какое-то дело в Буэной-Айресе, и я согласился его туда подбросить. Потому что по дороге, занявшей весь световой день, я узнал очень много нового и интересного. Например то, что на самом деле Парагвай — самая нищая территория в обозримой окрестности, единственным из экспортным товаром является мате, а корабли у них заказали и собрались еще заказывать вовсе не потому, что они их строят быстро. Они их вообще не строят, а сами покупают в Бразилии, куда это матэ возят.

А еще я узнал, что нынешний диктатор Парагвая (и «диктатор» было не характеристикой, а официальным названием должности) своим указом запретил любые контакты с «европейцами» по церковной части, а особенно — контакты с Мадридом и Римом. То есть я со своей «запиской от папы» имел неиллюзорный шанс прямо на причале лишиться головы — причем тоже отнюдь не в переносном смысле.

Да уж, блин, историю нам в школе преподавали… своеобразно. А какой-то сельский попик из самой жопы мира за полчаса сумел мозги на место вправить. Да и вообще он мне много чего интересного успел рассказать: я же сам ручками вообще ничего не делал, и даже на карту смотреть не приходилось. То есть не на что смотреть было, я приказал железяке экраны все выключить, лишних слов не говорить и отзываться только на прямые мои голосовые команды. А так как в качестве «кодового слова» я установил «дева Мария», то по приезду в столицу Аргентины авторитет мой среди церковников вознесся до небес: когда мы еще до отплытия с попиком уселись в зале управления, в очень вежливо «попросил» железяку:

— Дева Мария, помоги мне довести мой корабли до Буэнос-Айреса, не привлекая к этому криворуких матросов, — а после этого гражданин Ларраньяга примерно полчаса вообще на внешние раздражители не реагировал. Зато когда зареагировал, он мне всё про Парагвай и вывалил во всех деталях…

На обратном пути я все же попробовал моторы на масле (один только мотор) и выяснил, что на половинной мощности этот двигатель выжирает чуть больше сотни литров в час (при скорости яхты в районе тридцати узлов). Дальнейшую арифметику я отложил «на потом», то есть не вовсе «на потом», а просто начал прикидывать сразу две вещи: на какие шиши мне купить минимум двадцать тонн масла и куда можно столько масла на яхте запихнуть.

Впрочем, тут уже до меня дошло, что своими силами я этот ребус не решу: попик мне сказал, что лет двенадцать назад случилась настоящая война между Асунсьоном и Буэнос-Айресом из-за груза мате стоимостью всего в пятьдесят тысяч песо. А если за такие деньги тут войны начинают, то за десять тысяч одинокого инженера просто убьют где-нибудь в уголке…

То есть для меня сейчас единственным приемлемым вариантом было создание какого-нибудь самого сильного в районе государства, которое мои интересы все же сможет защитить. А государств таких, если все внимательно оценить, было ровно одно: то, в котором все властьпридержащие в курсе, что мне помогает лично дева Мария…

Правда, с могучестью у этого государства было ой как неважно, да и англичане везде лезут — но если хорошо подумать… С такими мыслями я поставил яхту точно на то е место, где она стояла до моего отплытия (железяка рельеф координаты с точностью до метра в бухте определяла) и отправился спать. А утром увидел, что мысли — материальны: совсем рядом стоял английский корабль, причем на торговое судно вообще не похожий…

Слава богу, ко не англичане вообще не полезли: у них какие-то дела были на берегу и они там весь день их решали. Что решили — я не знаю, но утром они отвалили и отправились (как железяка… то есть дева Мария сказала) в сторону Буэнос-Айреса. А еще я теперь знал, что власти и Уругвая, и Аргентины (и Парагвая тоже) англичан терпеть ненавидели, но все равно терпели — понимая, что если англичане снова навалятся, то будет очень плохо. Причем всем, и даже независимо от того, на чьей стороне они будут воевать. Так что у меня родилась мысль, что на этой всеобщей неприязни можно будет как-нибудь сыграть, усилия «противоборствующих сторон» объединить и таким образом совместными усилиями оказать мне неоценимую помощь.

А проделать это, с моей точки зрения, было возможно только на религиозной основе (то есть если пока на Парагвай болт забив: я, еще раз повспоминав историю, сообразил, что Карлос Лопес только году так в сороковом там ураганить начнет). Но его опытом не воспользоваться было бы глупо, а внушить убежденным католикам, что именно это и будет полезным для их стран, я уже знал как. Вот только для этого нужно было всех главных священников как-то в гости заманить — а дон Ларраньяга вернуться обещал хорошо, если через месяц. Но он же не единственны священник в этом углу шарика, есть и другие, причем уже «уверовавшие» — и я пригласил на встречу молодого парня из Канелонеса. Парня по имени Лоренцо Фернандес.