Голова кружилась, и Элинор казалось, что она падает вниз и вниз, на бесконечную, недосягаемую для света глубину. Дна было не видно, его, возможно, и не было, и Элинор охватывала противоречивая и противоестественная смесь ужаса и облегчения. Нет дна, значит, нет и приземления, болезненного, несомненно, смертельного. Бесконечность же по сути своей означает отсутствие времени как такового.

Но Элинор все же упала, испытывая шок и боль, и обнаружила себя на ковре в Красной гостиной. Ровно там, где была несколько минут назад. Она медленно поднялась, держась за массивный столик, и сделала два шага до дивана. Диванчик этот заказывала миссис Гамильтон, и его красота совершенно не искупала отсутствие какого-либо удобства. Даже сквозь платье Элинор ощущала грубую резьбу – имитацию средневековых орнаментов, что покрывала сиденье и спинку. Вдобавок кожу саднило там, где ее до крови расцарапали ногти Дамиана Гамильтона.

Элинор села, прижимая пальцы к вискам, – голова кружилась, и при малейшем движении все мешалось и плыло перед глазами. В эту минуту шторы распахнулись, и комнату затопило золотисто-алое солнечное сияние – последние лучи этого дня. Элинор зажмурилась. С губ против воли сорвалось короткое, даже грубое:

– Закройте!

– Вам нужно солнце, прекрасная Линор, – отозвался Дамиан из сумрака.

Он стоял завернувшись в плотную бархатную портьеру. Лицо неясно белело в полумраке, сверкали глаза, и это вызывало смутное, болезненное беспокойство. И опять это «Линор»! Имя это пугало и раздражало ее.

– Элинор, – сухо поправила она, чопорно поджимая губы, а потом не удержалась от шпильки: – Почему вы стоите там? Боитесь, что солнечный свет обратит вас в прах?

– Все может быть, – рассмеялся Дамиан в ответ. – Вам он, очевидно, полезен, прекрасная Линор.

Элинор вновь поджала губы, стараясь выразить всю полноту своего неодобрения. Впрочем, могла бы и не стараться. Дамиана Гамильтона только веселила ее досада.

– Что произошло? – спросила Элинор, меняя и тему, и тон. – Я… я ведь не потеряла сознание?

Опять. Элинор подняла руку, коснулась царапины, провела по ней пальцами, ощущая запекшуюся кровь. В памяти все разом всплыло и вспыхнуло ярко: визит Кесуотер, старой ведьмы, встречи с которой хотелось бы избежать. Чудовище, пригрезившееся под личиной этой дамы, голодное и жадное, тянущее алчные щупальца к своей добыче. И резкая боль, когда жуткие острые ногти Дамиана Гамильтона вспороли ей щеку. А потом силы покинули ее, и Элинор просто сидела на полу, безразличная ко всему, а голоса братьев Гамильтонов были не яснее шума прибоя.

Элинор вновь коснулась царапин, провела по ним пальцами.

– Это было необходимо, – ровным тоном без тени раскаяния сказал Дамиан Гамильтон.

– Вы могли бы хотя бы извиниться! – возмутилась Элинор, отнимая руку.

– Извините, – тем же ровным, лишенным сожаления или любого иного чувства тоном отозвался мужчина.

Элинор еще сильнее поджала губы, так что они превратились в тонкую нить.

– Не следует извиняться, коли вины не чувствуете!

– Вы уж определитесь, любезная Шпилька, чего хотите, – рассмеялся Дамиан. – Отвечая на ваш вопрос: вы, кажется, ненадолго отключились. Должно быть, во всем виновата мощная аура мадам Кесуотер. Она ведь у нас «Прославленный Медиум, Связанный с Тысячей Душ».

– Она – старая шарлатанка, – отозвалась Элинор.

– Пусть так, – кивнул Дамиан. – Значит, это все от духоты. Ужасная комната. Вам нужно выпить чашечку чая, и мы кое о чем еще потолкуем.

– Нет… мне… я…

Голова закружилась, и комната поплыла перед глазами. Элинор вцепилась обеими руками в массивный столик, пережидая приступ. Она всегда отличалась отменным здоровьем, и подобная слабость была в новинку и оттого казалась вдвойне неприятной. Но вот наконец комната перестала вращаться, пол путаться с потолком, и Элинор смогла сделать несколько вполне уверенных шагов.

Холл оказался погружен в полумрак. Сметающих на лестнице пыль горничных это, кажется, только обрадовало. Так, в конце концов, даже зоркой миссис Симпсон трудно будет уличить их в нерадивости.

– Лиззи. – Элинор подозвала одну из горничных. Девица была глупенькая, болтушка и сплетница, зато не сторонилась гувернантки, как все прочие. – Лиззи, гостья еще не ушла?

– Гостья? – горничная сверкнула любопытными глазами. – А, та дама? Она с мистером Гамильтоном в библиотеке. Туда подали чай и кларет.

И Лиззи глупо хихикнула, точно в кларете может сыскаться что-то забавное. Элинор хотела сделать горничной замечание, никак не могла избавиться от этой глупой учительской привычки, срабатывающей невзирая на страх и волнение, но тут в дверь весьма настойчиво постучали.

– Открой, Лиззи, – велела Элинор, стискивая шатлен у пояса. Всякий стук в дверь дарил и отнимал надежду.

Горничная бросила метелку на столик и распахнула входную дверь. На пороге, вопреки робким надеждам Элинор, стояла не миссис Гамильтон, держа за руку маленького Джеймса, а незнакомый юноша лет пятнадцати, худенький и большеглазый. У него за спиной из экипажа на мостовую выгружали небольшие дорожные сундуки.