Шрифт:
«А говорят люди меняются», – подумал Диего, чувствуя, как усталость наливает веки свинцом.
На горных вершинах, окружавших долину, белел снег. Жар костра согревал сгрудившихся вокруг огня четырех калек, а кислая брага несла умиротворение и покой. Они смеялись и радовались, как дети. Могущественный покровитель взял их под свое крыло, оставив не у дел старуху с косой, и серая жизнь вновь заиграла красками.
Глубокие морщины на лбу Диего разгладились, губы дрогнули в улыбке. И он наконец заснул, провалившись в темную бездну старых воспоминаний.
– Сеньор!
Откуда-то издалека донесся знакомый голос. Неожиданно на голову обрушились тяжелые волны. Диего почувствовал, что тонет. Нависая над ним, светилась огнями громада океанского лайнера. Корабль уходил, оставляя Диего барахтаться в воде. Бурлящий водоворот позади судна подхватил и увлек на глубину. Совсем близко мелькнули гигантские лопасти.
– Сеньор!
Диего вздрогнул. Трясина сна наконец разомкнула цепкие объятья. Тело ныло, точно пропущенное через мясорубку.
«Святые угодники, да за что мне это?» – Щурясь от яркого света, он открыл глаза.
Солнце било сквозь распахнутую дверь, очерчивая стройный девичий силуэт. На пороге стояла Кристина.
– Сеньор, завтракать будем? Или сразу в путь?
Морщась, Диего сел. В голове понемногу прояснялось.
– Который час? – прохрипел он.
– Восемь давно было, – подал голос Муту, – кушать давно надо! После еда потом сразу в путь!
Диего покосился в его сторону. Закутанный в простыню африканец стоял у окна. Вздернутый подбородок, выпяченная грудь, точно проглотил кочергу. Может при других обстоятельствах эта картина и позабавила бы Диего, но только не сейчас. Он не испытывал ни малейшего желания разбираться, что на уме у африканца, поэтому обернулся к девчонке. И только теперь заметил, что выглядела она сегодня иначе.
– Хотелось бы доехать до темноты. Я уже и родителей предупредила, – на розовых губах Кристины то и дело мелькала улыбка.
– Ну так сходи за едой и двинемся! Или ты ждешь, что я сбегаю?
– Вы же запретили выходить из номера! – тут-же возразила девчонка, словно не замечая сарказма.
«И почему у меня начинает болеть голова, когда эти двое оказываются рядом?» – Диего потер ладонями виски.
– Смотрю, тебя это не остановило!
Кристина ничуть не смутилась.
– Так мне идти за едой? – нетерпеливо спросила она.
– Нет конечно! Пойдем все вместе! Кто обратит внимание на чернокожего громилу, изображающего из себя греческого философа, да на покалеченного старика, который битый час тащится несчастные сто метров до кафетерия! – он замолчал, поняв, что понапрасну срывает злость на девчонке, – Ладно, тащи бутерброды и кофе побольше. Да, вот еще. Заправка крупная, судя по вывескам там еще и тряпками торгуют. Глянь для Муту футболку и штаны. Ну или шорты, в общем купи, что найдешь. – Диего повернулся к африканцу, – Какой у тебя размер ноги? Сорок шестой?
– Самый больше! – Муту смотрел в окно. – И мне кофе не пью. Мне кола!
– Поняла?
Диего заметил, как девчонка закатила глаза прежде, чем закрыть дверь. Он еще слышал звук удаляющихся шагов, когда Муту недовольно заявил:
– Не сильно-то она торопится!
Стоило им остаться наедине, как африканец сразу перешел на родное наречие. Он что-то бубнил еще, но Диего пропустил дальнейшие комментарии мимо ушей. Кожа зудела от грязи и пота, хотелось как следует помыться, и меньше всего сейчас его заботила манера передвижения Кристины.
Он расстегнул пуговицы и стянул рубашку здоровой рукой. Осмотрел плечо. Хотя раны противно ныли, ткань пластыря оказалась чистой. Ни пятен крови, ни следов гноя. Диего изловчился и поддел пластырь за край.
– Давайте я, – остановил его Муту.
В пару шагов он пересек маленькую комнату и деловито склонился над плечом.
– Руки хоть помой! – бросил Диего без всякой надежды, уже знакомый с грубой солдатской манерой Муту оказывать помощь.
– Уже! – африканец растопырил пальцы и продемонстрировал ладони с таким видом, будто там стоял штамп – «Стерильно».
В следующее мгновенье пластырь был сорван. Понапрасну Диего стискивал зубы, все оказалось не так болезненно, как он ожидал. Да и выглядело плечо обнадеживающе. Куски кровоостанавливающего бинта торчали из ран, точно перезрелая морковка, а под ними проглядывала розовая плоть.
Одобрительно качая головой, африканец ощупал кожу на плече, а затем принялся выковыривать куски бинта из затягивающихся ран. Когда груда измазанных сукровицей тампонов оказалась в мусорке, он принес аптечку.
– Бестолковое занятие вас врачевать, – заявил Муту, поливая плечо перекисью, – все само заживает, как на дикой кошке!