Вот только проблема заключалось в другом. Чтобы на все 100% использовать потенциал веры, ты не просто должен жить по заветам благородства.

Ты должен даже в мыслях быть благородным. Тот самый момент, когда поступок совершенный без ожидания награды, в порыве души, ценился гораздо больше чем тот, который делали из меркантильных целей.

И тут вылезала главная проблема.

Я не хотел верить, что такое возможно, оставляя для шанс к отступлению.

Ведь не могут люди быть абсолютными альтруистами, чтящими заветы чести, верности и самоотверженности. Всегда в их действиях должен был быть тот самый корыстный порыв, сводящий исходящий от них блеск на нет. Об этом мне говорила и простейшая логика, и опыт прошлой жизни на Земле, и знание человеческой природы, как живого организма. Я всегда считал, что люди эгоисты по своей природе и любое действие мы совершаем чтобы потешить собственное эго, а не ради чего-то высокого и возвышенного.

И это портило все. Да, я мог изображать благородного, делать хорошие дела, помогать людям и причинять добро и справедливость. Это легко делать, когда тебе это ничего не стоит и, наоборот, приносит моральное удовлетворение или даже какую-то материальную пользу. Вот только я понимал, что все это будет длится до того момента, пока у этого «благородства» не появится цена. Когда совершенный поступок будет мне дорого стоить.

Отсюда и росли ноги моего неверия — я сам был тем еще эгоистом и понимал, что ценю себя больше чем окружающих людей. Легко говорить, что ты готов пожертвовать всем ради всеобщего блага. Вот только когда наступает тот самый момент человек, зачастую, мгновенно теряет эту уверенность и начинает искать любую причину чтобы соскочить и не выглядеть в глазах остальных и, в первую очередь себя, пустозвоном.

Самое поганое в этой ситуации было то, что я знал что люди, идеально подходящие под идеалы Эльрата, бывают. Как в моем мире, так и в этом. При этом это были не тупые фанатики, которые кроме нескольких вбитых в подкорку догм ничего не знали.

Нет, это были очень образованные и умные люди, обладающие критическим мышлением, разнообразным жизненным опытом и хорошим образованием. В Асхане это стал архиепископ Петр, который на моей памяти осудил несколько наших баронов за их пренебрежение своими людьми, заработав себе лишь несколько влиятельных недоброжелателей, из-за чего у него не раз появлялись проблемы, и ничего не получил взамен, лишь улучши жизнь нескольких крестьянских деревенек, которые о нем даже не узнали.

Вторым был мой товарищ по детдому, который смог выбиться в люди и начать зарабатывать хорошие деньги, большую часть из которых он с легкостью тратил анонимно на благотворительность. Узнал я об этом совершенно случайно, когда во время посиделок у него дома, в обычной квартире на окраине Питера, где самой дорогой вещью был его рабочий компьютер, увидел как он куда-то отправляет три тысячи долларов и, запомнив название организации, позже с удивлением узнал что это был фонд помощи детям больных онкологическими заболеваниями.

И когда, при следующей встрече, я спросил его об этом, то тот лишь пожал плечами и ответил да, помогает и больше не поднимал эту тему.

«Я вот, наверняка, где-нибудь этим похвастался» — Подумал я, дочитав третью молитву и начав вставать на ноги, которые уже затекли и разгибались с трудом. Как-то незаметно, за размышлениями и молитвами, прошел целый час и если я хотел перед сном поиграть с Анастасией, нужно было заканчивать. Тепло, разливавшееся до этого по телу, начало сходить на нет, а я, выйдя из кельи, наверно единственного места, кроме туалета, где мне можно было остаться одному, отправился к покоям матери. Естественно в сопровождении уже ставшей привычной свиты.

Возвращаясь к теме по настоящему благородных людей. Одно их существование вызывало у меня восторг, ведь в моих глазах они были лучшими представителями человечества, а с другой черную зависть.

Напомню, это были не фанатики, живущие в своем маленьком мирке и за его пределам ничего не видящие, а то, что не понимали, уничтожающие. Это были такие же люди как я, думающие и размышляющие, со всеми присущими им пороками и страстями. И тот факт, что когда жизнь ставила перед ними вопрос — совесть или выгода, они без рахдумий выбирали первое, был для меня удивителен.

Ведь легко говорить о том, что в жизни нужно жить, не выбирая самый легкий путь, решать сердцем, а не разумом, и тому подобное. В реальности такие решения требуют не малой силы воли и выдержки.

Которых, как я сам себе признавался, у меня нет. Я слишком эгоистичен и малодушен, чтобы по настоящему стать такими как они, а значит по настоящему стать идеальным последователем Эльрата, который будет получать максимум от веры в него.

Но это не значило, что я свешу лапки и буду плыть по течению. Да, идеала мне не достичь, но к нему можно стремится. Может быть мне никогда не сравнится с тем же архиепископом Петром, про которого слуги в открытую говорят что святее него только ангелы, но это не значит что я перестану пытаться.

В конце концов сдаться и признать свою ничтожность можно всегда, а вот не попытавшись, я лишь лишу себя возможности хоть на шаг приблизится к идеалу и буду жалеть об этом все время, пока вновь не встречусь с тем светящимся шаром.

«Что-то меня понесло. Философ, блин, доморощенный» — Подумал я, подходя к покоям матери, куда мне уже открывали двери двое стоявших на страже латников. — «В прошлом такие размышления у меня только после пары стопок или на уютных посиделках с друзьями появлялись, а сейчас почти на пустом месте. Стресс, наверно»