— Пусть плавает хоть сам дьявол, — коротко ответил я. — мы найдем бриллианты и свалим…да, ты прав нам больше не хер здесь делать.

Начо кивнул, стиснув зубы, и шагнул ближе ко мне. Я видел, что он сомневается, но мои слова всё же придали ему уверенности.

Мы продолжили путь. Запах сырости и гнили пробивался сквозь тяжёлый воздух. Порой мне казалось, что я слышу тихий шёпот — словно кто-то незримо следует за нами, как сама смерть, выжидая, когда мы приблизимся к месту, откуда уже не будет пути назад. Насрать, живые страшнее призраков. Живые умеют лгать, живые умеют выдергивать сердце и выживать из него кровь.

В этот момент я услышал шаги, тихие, но очень четкие. Топот ног. Их много. Чёрт возьми, как я мог не догадаться, что Лоретти тоже придёт. Он слишком долго охотился за этим сокровищем, чтобы оставить нас одних в поисках. Твою ж мать! Только этого нам не хватало. Из оружия два кинжала. Падре знаете ли не таскают с собой пистолеты.

Я сделал знак Начо остановиться и прислушался. Тишина… а потом — снова шаги, на этот раз ближе.

И вдруг из тьмы перед нами возникла тень — высокая, угловатая фигура. Лоретти. Его лицо было освещено только слабым светом фонаря, и на нём застыла ледяная маска ненависти. Он смотрел на меня, как на врага, которого собирался раздавить.

— Альберто, какая встреча…— проговорил он, растягивая слова, как змея, шипящая перед броском. — Ты не рад меня видеть? Кажется мы должны были уже соскучиться друг по другу?

Я не отводил взгляда. Слишком далеко зашёл, чтобы испугаться его угроз.

– Прости, но я по тебе не скучал, — бросил я, и с этими словами сжал кулаки, готовясь к схватке.

В этот момент пространство вокруг нас будто сжалось, оставив только тёмные стены, сырой воздух и нас троих — меня, Начо и Лоретти, который вгрызался в меня взглядом, как хищник, готовящийся к прыжку. А позади него его люди. Так что на победу в честном бою можно не рассчитывать.

— Ты предал меня, щенок, — сказал Лоретти, его голос звучал тихо, но с такой угрозой, что у Начо даже побледнело лицо. — Ты посмел прикоснуться к тому, что принадлежит мне. Ты думаешь, что сможешь уйти отсюда живым?

Я ничего не ответил. Знал, что для слов было слишком поздно. Знал, что он не отступит. Я чувствовал его ненависть, густую и тяжёлую, как воздух в этих проклятых катакомбах. Она жгла меня изнутри, но одновременно подогревала ярость — ту ярость, которая заставляла меня идти вперёд, несмотря ни на что.

– А ты думал, что бросая своим людям подачки ты заслуживаешь верность? Я свободный волк! И я сбросил твое ярмо!

Он рванулся вперёд, как тигр, и внезапно в его руке блеснуло лезвие ножа. Я едва успел отступить, и лезвие просвистело в миллиметре от моего лица. Начо бросился в сторону, вытащив свой собственный нож, готовый прикрыть меня.

Лоретти ударил снова, на этот раз целясь мне в грудь. Я уклонился, но он был быстрым, гораздо быстрее, чем я ожидал. Его нож зацепил моё плечо, и я почувствовал, как тёплая кровь заструилась по руке. Боль пронзила меня, но она только усилила решимость.

— Ты жалкий вор, Лучиано, — прошипел Лоретти, делая очередной выпад. — Ты всегда был ничем. И всегда будешь ничем!

Эти слова резали как по мясу. Я ненавидел его за это — за его уверенность, за его презрение. Мне нужно было доказать ему, что он ошибался. Что я смогу выжить, смогу взять своё, даже если это стоит мне жизни.

Мы сцепились, и в какой-то момент мне удалось схватить его за запястье, повернуть нож против него. Он зашипел от боли, но отпрянул, не собираясь так легко сдаваться.

Лезвие Лоретти блеснуло в тусклом свете, и я понял, что он не остановится. Удар будет смертельным. Он рванулся вперёд. Его лицо исказилось от ярости — это была ненависть, пульсирующая, как сама смерть. Ещё секунда, и я почувствовал бы холод стали.

Но в этот момент между нами мелькнула тень — тонкая, но несгибаемая фигура, закрывшая меня своим телом. Изабелла. Она появилась, словно возникла из самой тьмы, и встала между мной и Лоретти, преграждая ему путь. Её глаза горели не страхом, а чем-то гораздо более сильным — решимостью, не знающей преград. От удивления мы оба отпрянули в разные стороны.

– Изабелла! – воскликнули почти одновременно.

— Уходите, — прошептала она, обернувшись ко мне. Её голос дрожал, но не от слабости — в нём была сила, сила какой-то боли, какой-то непонятной мне тоски. В её взгляде я увидел всё: жертву, которую она была готова принести, чтобы я выжил. Но…но почему, черт возьми! Какого дьявола здесь происходит! Она вцепилась в руку Лоретти и прижала острие его ножа к своей груди. Одно движение и оно проткнет ей сердце.

— Чезаре, сейчас же! — повторила она, на этот раз твёрже. – Уходите!