— Внимание, господа! Турнир временно приостановлен для проведения официального расследования! Прошу не расходиться! Решение будет принято очень скоро!

Арена «Ходынка», Москва

Маша Морозова сидит в ложе вместе с женами и сестрой Данилы, внимательно вслушиваясь в его слова, которые эхом разлетаются по арене.

— Гриммарты также подпитывали бойца Бирюзовых в битве с бойцом Морозовых… Я считаю, что бойца Морозовых следует восстановить, — спокойно, но с твердостью произносит он.

Сердце Маши ускоряется, гулко отдаваясь в груди. Даня мог бы ничего не сказать, не вмешиваться в вопрос, касающийся её вассала. Ведь Гриммартов всё равно уже он уличил в обмане, их и так дисквалифицируют. Он мог бы просто умолчать про мошенничество с бойцом Морозовых. Это молчание сделало бы путь вассалов Данилы к победе проще, укрепило бы его позиции.

Но он выбрал другое. Даня встал на сторону правды. Он заступился за её вассала, открыто и решительно. Поступил по совести, будто ничего другого для него и не существовало. Никакой выгоды, никакого тактического расчета — просто благородство, чистое и искреннее.

Этот поступок потрясает Машу до глубины души. Княжна не ожидала, что может так остро ощущать восхищение. Её взгляд прикован к нему — прямой, уверенный, с нахальной ухмылкой от уха до уха, он поворачивается к лестнице и, едва задержавшись, шагает прочь. Светлана идет рядом.

Маша смотрит ему вслед, словно завороженная.

Лакомка внимательно смотрит на княжну, чуть приподнимая уголки губ, словно угадывая её мысли.

— Твое место никто не займет, Машенька, — мягко шепчет она. — Если хочешь сказать что-то мелиндо наедине, не стесняйся.

Маша чувствует, как её щеки заливаются жаром, и, не раздумывая, выходит в коридор. Она идёт быстро, почти бегом, но, завидев впереди фигуру Даниила и Светку рядом с ним, замирает, чувствуя, как перехватывает дыхание. Даня замечает её, слегка приподнимает бровь. Его взгляд на мгновение задерживается на её бурно вздымающейся груди.

— Маша? Что случилось?

Она чуть колеблется, но всё же решается:

— Даня… ты можешь накрыть нас Облаком Тьмы? — шепчет она, голос звучит чуть тише и мягче, чем обычно.

Он удивлённо смотрит на неё:

— Зачем?

— Просто сделай, Даня… пожалуйста, — шепчет она, её взгляд полон решимости и какой-то тайной.

Он кивает, и без лишних вопросов вокруг них опускается густой, плотный покров Тьмы, скрывая их от посторонних глаз. В эту тихую, отгороженную темнотой секунду Маша робко тянется к нему, и, прежде чем он успевает хоть что-то сказать, её губы мягко касаются его. Поцелуй быстрый и робкий. Даня замирает, удивлённый. А затем смело приобнимает Машу за талию и притягивает ее к себе. Княжна замирает, поражённая его ответной реакцией, но не отступает, позволяя мгновению продлиться чуть дольше, чем планировала.

Но вдруг тишину прерывает пораженный голос Светки:

— Ну ни фига себе! А что так можно было?!!!

В спешке Даня забыл отключить для Светы трансляцию зрения «темника», и теперь она наблюдает за всем этим, не упустив ни одного мгновения.

Я офигел от Маши. Светка рядом всё видит, но смысл её стесняться? Жена, всё-таки. Мы с княжной ещё несколько мгновений продолжаем целоваться, прежде чем я чуть отстраняюсь, почувствовав приближение Юрия Морозова. Сниму Облако Тьмы, свет медленно заполняет коридор.

Князь Юрий подходит к нам, его взгляд сразу задерживается на Маше: он, конечно, подмечает её румяные щеки и покрасневшие губы. На княжеском лице мелькает едва заметная усмешка, прежде чем он поворачивается ко мне с коротким кивком:

— Спасибо, Данила, что раскрыл аферу этих Гриммартов.

— Не стоит благодарности, Юрий Михайлович.

— Всё равно, это достойный поступок. Пока судьи решают, все снова потянулись в банкетный зал. Пойдёмте, поднимемся, отметим это дело шампунем.

— Неплохая мысль, — усмехаюсь я. — Только захвачу своих дам.

Пока судьи решают и расследуют, почему бы и не размяться немного? Я подзываю жен и сестру, и мы возвращаемся к закускам и бокалам шампанского, позволяя себе короткий перерыв. Но тут ко мне неожиданно подходит Александр Витальевич Соловьёв. Его взгляд, серьезный и задумчивый, сразу привлекает моё внимание.

— Ваш дед гордился бы вами, Данила, — произносит он. — Особенно тем, что вы помогли и Морозовым.

Я слегка приподнимаю бровь: