Шрифт:
12
В моих словах насмешку слышишь ты,в улыбке дружеской находишь ты надменность,ты лживою считаешь откровенностьи ханжеством – суровости черты.Ты говоришь: трепло и фантазёр,тепла и нежности в словах не замечаешь,молчишь и дуешься, зеваешь и скучаешь,и сумрак в глубине твоих озёр.И я всё заведённее и злей,посуду драю и гоняю Марту,как будто вновь до выстрела со стартасорвался в фальшь калейдоскопа дней.Вновь жизнь, как на картинах у Моне:сегодняшнее кроется в тумане,забылось прошлое, грядущее обманет,из слёз и грёз не лепится сонет.Зажёгся я от твоего огня,смущённая и дерзкая улыбкавошла в меня, ликуя и маня,неутолима, как смычок над скрипкой.И в этот год семь жизней пронеслось,за яблоко, что сорвано до срока,утратой Бога и всевластьем рокас тобою расплатиться нам пришлось.Мне нужно просто позабыть тебя,не знать, что ты живёшь на белом свете,жить одному, не злясь и не любя,не помня день, когда тебя я встретил.Но как забыть? 13
Твоё лицо уж не лучится,как в те недавние года,всё, что могло с нами случиться,не воплотится никогда.Проклятье было непреложно,надежда улетела прочь,нам и расстаться невозможно,и вместе жить уже невмочь.Шесть лет, что мы с тобою вместе,дорогой были в никуда,обломки гордости и честисмывает талая водаразлуки. Сиротливы свечи,и нам судьбы не превозмочь,для дружбы всё ещё не вечер,а для любви уже не ночь.Ни поцелуя, ни объятьяи ни улыбки – ничего,и даже без рукопожатьямы расстаёмся.Что с того,что были сплетены так туго,казалось, не разъять вовек.И не жена, и не подруга,чужой, холодный человек.Прощай!Последняя страницапрочитана. Но как закрытьмне эту книгу? Будут снитьсякалейдоскопом твои лица,тоской, бессонницею длиться,фантомной болью будут ныть,пока не оборвётся нить.Прощай. 14
Я тебя любил, не понимая,не умел и не хотел понять,ведь на то, что полюбил, не зная,невозможно злиться и пенять.Так любил я грозовое лето,солнце, ливни, лунный звездопад,громы, что с ворчаньем шлялись где-то,забредая изредка в наш сад,град и ливень, рухнувший стеною,молний свет, расчерчивавший тьму,мощь судьбы, непостижимой мною,неподвластной сердцу и уму.Как в челне, сорвавшемся с причала,вниз срываясь и взлетая ввысь,сердце пело, плакало, кричало,слёзы благодарности лились.Но законам следуя природы,замелькали дни календаря,ты менялась в унисон с погодой,нудный дождь иль снегопад даря.Но ведь я любил тебя другую:ливни, грозы, молнии и град,и, не понимая, но ревнуя,нежен был и злился невпопад.Мы расстались, но в начале маяв небесах я знаменье ловлю.Я причину гроз не понимаю,но, как прежде, грозы я люблю. 15
Да, старый граф, наверно, был не прав,когда принцессу укорял он за эксцессы.Чем старше, неустойчивей процессы,а у принцесс неукротимый нрав.Но вдруг лишь только телом старый граф,был юн душой, как звук виолончели,и, немощь тела дряхлого поправ,душа взмывала вверх, как на качелях,и вниз стремглав,мечтая вдрызг разбиться,и всё это не в шутку, а всерьёз.Раз довелось на склоне лет влюбиться,рыдай до смеха, хохочи до слёз,представив, как принцесса,став метрессой,когда уйдёшь ты и пройдут века,вздохнёт украдкой, полюбив повесус усталою душою старика. 16
Глухая безъязыкая тоска,отчаянье на грани отупенья.Замкнулся круг, разбросаны каменья,вновь собирать не тянется рука.А обнимать кого-то – что за бред?Дай боже уклониться от объятий.Висят в шкафу, как спрятанный скелет,три вешалки и… этот запах платьев…Ещё воспоминания тая,болит душа, сплавляя правду с ложью,ещё порой во сне ты вновь моя,целую грудь, и бёдра, и межножье.Как прежде, ожидание горчит.В метро, трамвае или магазиневдруг в ритме скерцо сердце отстучитпароль разрыва: «Я поеду к Зине.Ты подождёшь? Я быстренько вернусь».– Я подожду, вернись лишь, сделай милость.Сменялись гнев, недоуменье, грусть —тоской. Она четыре года длилась.И волглые смешали облакастынь неба с полем в мареве белесом,и заячья неровная строка,как вздох астматика,петляла кромкой леса.Но тает лёд, расклад меняя карт,и полынья манит мечтой острожной,и неужели вновь случился март,и вновь любовь, как музыка, возможна. 17
Украл у Клары Карл кораллы губ,глаз бирюзу, и ровный белый жемчугеё зубов, и золото волос,гранаты щёк и, гордостью увенчан,удрать хотел. Ан нет, не удалось.Вдруг оказалось, что пропал кларнет.А как прожить поэту без кларнета?Когда он есть, не замечаешь это,а если нет! Ни встать, ни лечь, ни сесть.Ни спать, ни спеть. Кларнета чистый тонбудил в душе прекрасные порывыи Клару с Карлом кстати сблизил он.Как вёл он партию тогда, какое диво!Вдруг озарение: кларнет украла Клара!Майн либер Готт!– каким он был глупцом.Он видел, как на нём она играла,глаза закрыв и посветлев лицом.Поэту не впервой сносить удары.Надев кораллы, жемчуг, что украл,выходит Карл уже в обличье Клары,и вдруг навстречу Клара, то есть Карл.И тут такое между ними началось…кларнет, кораллы крали и дарили,им не пилось, не елось, не спалось…не до того, когда вы полюбили.И создал Карл для всех, кто был влюблён,скользя в веках под звуки менуэта,хрустально-чистый, мелодичный звон:«Кораллы Клары» – пьесу для кларнета. 1996–2005
Царь Давид
Венок сонетов
1
Да, скоро вечер, и полдневный знойУже не дарит силы и надежду.Подай мне знак, поговори со мной,Пока навеки не сомкнулись вежды.С Тобою стрелы, грохот колесницМне безразличны, я не ведал страха,Не усомнился и не падал ниц,Идя на бой с гигантом Голиафом.В сражениях бесчисленных не разПогибнуть мог, но был ведом Тобою.И знаю каждый день и каждый час,Что Ты один лишь властен над судьбою.Но как постигнуть то, что мне незримоНа выжженных холмах Иерусалима? 2
На выжженных холмах ИерусалимаВ мгновения спрессованы века,Тысячелетья проплывают мимоНеспешно, словно в небе облака.Я пас овец и не мечтал о славе,И царский трон был от меня далёк,Как Млечный Путь в серебряной оправе,Как в тьме ночной далёкий огонёк.И вдруг Шмуэль, помазавши елеем,Увлёк меня и душу возмутил,Я был незыблем в вере, но жалеюМелодию среди ночных светил.И ныне страсть, испытанная мной,Не обжигает сладостной волной.