– Que lui est-il arrive? Brievement! (2) – потребовал генерал.

– Les troupes ont avance de douze kilometres, maree blanche, leurs camions sont bloques, beaucoup de pannes. Il n'y a pas eu de combats, (3) – отчеканил Аппиано, привыкший к манерам командующего.

Генерал забрал у него лист и передал начальнику штаба:

– Подготовьте ответ, пусть продолжает выполнять ранее поставленную задачу.

Павел Францевич взял сигару, подошел к окну, сдвинул его вниз. Он приобрел досадное обыкновение при любом случае подолгу смотреть в окно, было это уместно или нет. Какая-то часть его вопреки всему надеялась, что однажды он вот так выглянет в окно и увидит дочь, которая все наконец поняла и вернулась к единственному во всем свете родному человеку. Это иногда снилось ему. Он знал, что не скажет ей тогда ни слова упрека, что бы она ни делала в прошлом, настоящем и будущем. Знал также, что едва ли мечта эта осуществится. Но не мог перестать при любом случае выглядывать в окно.

Холодный воздух ворвался в прокуренный вагон. Вайс-Виклунд посмотрел на фонари приближающегося по соседнему пути маневрового паровоза, кивнул адъютанту, поднесшему огня, затянулся и начал:

– Господа, нам необходимо…

И осекся. Во-первых, маневровый летел как на пожар – шлейф густого черного дыма из трубы, отсечка на большой клапан, частый перестук по стыкам. Во-вторых, на поручнях лестницы из кабины со стороны машиниста повис человек в железнодорожной тужурке, развернулся по ходу движения, держась только левой рукой, а затем спрыгнул параллельно пути и побежал, гася инерцию, рядом с тендером. Он, может, и устоял бы на ногах, а потом метнулся бы куда-то в чрево станции, только его и видели. Но на беду ему попалась под ноги стопка отработанных тормозных колодок – припорошенный снегом, почти не различимый в сумерках чугунный пенек чуть ниже колена высотой, об который человек с разбегу запнулся, рухнул и, давя крик, обхватил обеими руками искалеченную ногу. Генерал бросил быстрый взгляд по ходу движения маневрового – тому оставалось полторы сотни саженей до хвостового вагона стоявшего на том же пути состава.

На торце кондукторской площадки красный щит – взрывоопасный груз!

– Задержите его! – закричал генерал, имея в виду не то человека, не то паровоз, и уже к собравшимся в вагоне: – Все на пол!

Железный удар сразу превратился во взрыв. Штабной вагон тряхнуло, все стекла разом вылетели, пол перекосило. За взрывом последовал другой, третий. Секунду спустя они слились в канонаду накладывающихся друг на друга разрывов – детонация катилась от вагона к вагону. Фонари погасли разом. Густо-синее ночное небо перечеркнули дымные искрящиеся хвосты разлетающихся боеприпасов. Что не взорвалось сразу, то горело, а по мере горения – взрывалось.

Так прошло несколько минут. Освещение в зале, как ни странно, пострадало лишь частично – питалось от вагонных аккумуляторов, и кое-какие лампы уцелели. Не высовываясь в окна, не поднимаясь в полный рост, быстро проверили положение дел. Бронирование штабного вагона уберегло от масс осколков, а те, что залетели в окна, божьим попущением людей миновали. Все отделались ушибами, легкими контузиями, заложенными ушами. Никакая связь не работала, но вагон, хотя и сошел с рельсов, похоже, не собирался опрокидываться.

– Ваше превосходительство, куда этого? – в проеме двери показался стрелок роты охраны, волочивший за собой того самого прыгуна с паровоза.

Генерал сперва посмотрел на обоих, как на пришельцев с того света, но взял себя в руки:

– Андрей Аркадьевич, это по вашей части. Разберитесь.

Начальник разведки армии не всегда был начальником и допрашивать пленных не в комфорте кабинетов ему случалось не раз и не два.

– Ты что, чумазый, натворил? – хищно-дружелюбно улыбнувшись, начал подполковник.

– Да видишь, дядь, промашка вышла… – ответил мужчина лет двадцати с небольшим, в железнодорожной форме, с закопченным лицом, во всю левую половину которого расплывался свежий кровоподтек. – Хотелось, чтоб литерный аккурат против вашего вагона хвостом стоял. Ну, я в следующий раз исправлюсь!

– До следующего раза дожить еще надо, – не меняя взятого тона, продолжил разведчик. – А ты себя не бережешь.

– Дядь, дай папироску, а то покурить-то и забыл за всеми этими делами, – продолжал нагличать парень, на кураже, видимо, простившись уже с жизнью.

Но подполковнику надо было потихоньку вывести его из этого состояния жертвы за правое дело.

– А держи! – и, протянув папиросу, следом чиркнул спичкой.

– Табак-то у вас дерьмо какое, – скривился машинист и, затянувшись еще раз, выплюнул. – Не, такого добра нам не нать.

Подполковник Аппиано, как и все, оцепенело следивший за разговором, вдруг встал в полный рост, открыл портсигар, клацнул зажигалкой, затянулся папиросой и сразу щелчком отправил ее в окно, выдохнув:

– Ah, merde!

Обвел взглядом зал, ища своих:

– Masques a gaz! Vite! – и добавил уже для командующего – General, mettez masque a gaz, il y a du phosgene… L'obus "D blanc", selon les Boches… (4)

– Газ! – крикнул кто-то из офицеров, поняв, что говорит француз.

– На нашей станции были газовые снаряды? – спросил Павел Францевич начальника этапно-хозяйственной части.

– Были. Причем не только фосген, еще и иприт.

Аппиано присвистнул – он был в России уже третий год и разговор понял: