Лекарь взял собачку из кроватки и куда-то понёс. Лестрейд рванулся за ним, но он остановил его жестом руки и, быстро закрыв за собой дверь, ушёл с Пинки куда-то, где сеттер не мог её видеть и слышать.

«Ну, без паники, – подумал Лестрейд, – этот Лекарь не пьющий, не то что наш с Бейкер-стрит. Он должен быть хорошим профессионалом, раз находится в доме Большеглазого. Он ей обязательно поможет, один раз уже помог, и опять у него всё получится. Не зря же его выбрал Большеглазый из всех докторов в этом огромном городе, а может, и в стране, а может, и дальше».

Дальше Ирландии Лестрейд не бывал, но хозяин часто говорил о дальних странах и Индии, иногда хотел туда уехать и взять с собой Лестрейда. Этого допустить было никак нельзя, и на это время сеттер придумал себе пути отхода. Он собирался спрятаться у дога Эркюля в доме. Там бы его никто не искал. К тому же там сытно и тепло. Но теперь, когда так всё изменилось к худшему и Пинки живёт сейчас в необъятном доме-дворце Большеглазого, Лестрейд вообще мог из этого дома не выходить. Он и не хотел уходить от подруги, но их с Пинки товарищи каждый вечер сидели в сарае и ждали новостей. Они так волновались, что даже Мэг Рэд, которая не любила покидать свою роскошную клетку, каждый вечер выбиралась из неё и потихоньку, чтобы Старый Наркоман не увидел, куда она полетела, пробиралась в сарай и с нетерпением ждала со всеми возвращения сеттера. А сегодня новости были совсем тревожные! Надо помочь Пинки! Лестрейд ещё не знал как, но знал точно, что он ещё не всё сделал! И тут вдруг открылась дверь и в комнату вошёл Большеглазый.

– Собака, а где наша Голди? – обратился он к сеттеру.

Лестрейд, не медля ни секунды, осторожно взял Большеглазого за рукав и потащил из комнаты. Теперь он бежал впереди своего нового друга и оглушительно лаял, приглашая его поспешить. Они опять быстро прошли по следу Лекаря и застали того в операционной. Он склонился над лежащей на столе на белой простыне разбинтованной Пинки.

– Ваше Величество, как вы вовремя пришли! Я как раз хотел отправиться к вам с докладом о здоровье Голди.

– С ней что-то не так? – спросил Большеглазый.

– Да, лапка загноилась, есть опасность, что её придётся ампутировать.

Лестрейд не знал, что такое «ампутировать», но понял, что дело плохо, и после этих слов взвыл так горестно и громко, что о нём немедленно вспомнили, и Большеглазый сказал:

– Доктор, мне кажется, что пёс всё понимает, не пугайте ни его, ни меня. Лапку надо сохранить любой ценой. Думайте как, делайте всё, что нужно, и после операции на перевязках больше не применяйте эфир. Собачка малюсенькая и может не проснуться. Пусть ей будет больно, но она так скорее выздоровеет. Он ей поможет! – Большеглазый указал на Лестрейда.

– Слушаюсь, Ваше Величество! У меня появилась одна идея, это должно помочь. Только надо убрать из операционной сеттера, он может помешать. Первым делом я зачищу рану. И придётся удалить часть кожи и мышечной ткани, но потом всё покроется шерстью и ничего видно не будет.

– Доктор, для меня и друга Голди это совершенно неважно. Главное, чтобы она выжила и пришла в себя. Сеттера я сейчас попробую убрать из операционной.

«О-о-о, какой умный этот Большеглазый! Как он всё правильно сказал! Нам всё равно, главное, чтобы Пинки была жива, и называйте её как угодно, хоть Голди, хоть Сильвер, только вылечите! В одном ошибся мудрый Большеглазый, я никуда от Пинки не уйду, не настолько я доверяет Лекарю! Если они будут настаивать, придётся их укусить», – подумал сеттер и отошёл в угол комнаты, таким образом заняв оборону.

«Если кто сунется, я поначалу зарычу, а потом уже укушу, пусть только попробуют», – решил Лестрейд.

Но до этого не дошло. Как только пёс посмотрел на Большеглазого несчастными глазами и при этом свирепо зарычал, Его Величество всё понял и попросил собаку не трогать.

– Сэр Стенли, оперируйте при нём. Он ей будет поддержкой, а вам не такой уж и помехой.

– Да как же при нём?! Он же на меня набросится сразу, как только она заскулит!

– Ну, если она будет много скулить, я тоже на вас наброшусь. Делайте всё быстро и максимально безболезненно.

Не будем подробно описывать мучения Пинки, а перейдём сразу к хорошему. Во-первых, операция прошла успешно. Во-вторых, Пинки не было очень больно, и самое главное, что, когда она пришла в себя, она увидела перед собой встревоженную морду Лестрейда, а не чью-то ещё, и поэтому вообще не испугалась.

– Лестрейд, дружище, что со мной? Где я и сколько времени тут пролежала? Если прошло меньше часа, то мы ещё успеем в зоопарк ко льву Конану.

– Мисс Пинки, – засуетился Лестрейд, – мы тут давно, гораздо больше часа. Вы под лошадь попали, но всё обошлось. Вы скоро встанете на лапки, и мы вернёмся домой.

– А сейчас мы где, позвольте спросить?

– А сейчас мы у Большеглазого. Он и его Лекарь, сэр Стенли, вас спасли.

Пинки попыталась подняться, но не смогла. Она опять была перебинтована с головы до лапок и напоминала клубок пропитанных лекарством бинтов. Потому что, кроме разбитой лапки, она была вся покрыта ранками и ссадинами разной степени тяжести и опасности, но по сравнению с лапкой это было уже не столь страшно.

– Да-а, ничего не скажешь, попали же мы в переплёт, мадемуазель! Но вы не волнуйтесь, всё под контролем, и как только вам станет лучше, мы сразу отсюда убежим. А пока вы ни от чего не отказывайтесь. Вас будут лечить и кормить, а я буду с вами с утра и до вечера. Вы под моей защитой, а мне здесь ещё и Большеглазый помогает, – торопливо сообщил Лестрейд.