– Может быть, это тебя стоит оставить наедине с теми двумя ребятами?

– Не ревнуй, – шутит девушка, – Про пакет, чипсы и кошку я поняла. Расскажи теперь о девочке-льдинке, Настя!

– Окей. Рассказываю. Сейчас буду вспоминать. Помню, что я возвращалась домой. Было довольно холодно. Но честное слово, я уже так хорошо не помню. Я только помню, что кончики пальцев замерзли совсем, и я пыталась спрятать их в рукава пальто…. – Настя мечтательно закрывает глаза, и со стороны непонятно, вспоминает она сейчас эту историю или выдумывает на ходу. Николай улыбается и молчит.

Настя продолжает:

– Шел снег. Снежинки – это, конечно, красиво, но не тогда, когда на улице метель. Снежинки красивые тогда, когда ты смотришь на них в свете фонаря, вечером. Ой, я сейчас целую «лав-стори» расскажу…

– Давай, рассказывай», – подзадоривает подруга.

– Ладно, рассказываю. Тогда, когда ветер стих, и ты останавливаешься под фонарем, зовешь своего друга и прижимаешься носом к его щеке. В рукава его куртки засовываешь свои руки и целуешь его в щеку. Щека холодная, как лед. Все-таки не май месяц. Ставишь левую ногу чуть дальше его правой ноги, а правой делаешь подножку и роняешь друга прямо в пушистое снежное покрывало. Он не ожидает такого подвоха и падает, но утягивает тебя в снег за собой…

Настя делает паузу, затем говорит, обращаясь к своей подруге:

– Как ты считаешь, могут ли дети быть жестокими по отношению друг к другу? Знают ли они, что вообще это означает, – быть жестоким? Они делают это осознанно, как думаешь?

– Честно, я и сама не знаю, – отвечает девушка, потягивая сидр.

Ребята, каждый, погружаются в свои детские воспоминания. Картины проносятся перед глазами у Насти. Она вспоминает их с Колей детство. О том, как поцеловала Колю в губы, когда уронила его в снег. Как затем она быстро поднялась на ноги и «нарисовала» на лице серьезное выражение, как будто бы ничего и не было. Коля пытался обнять ее, но она выворачивалась и убегала.

Настя всегда плохо бегала, и Коля догоняет ее, хватает за руку и спрашивает, что это было. Она улыбается и говорит, что ничего не было. У него такой обиженный вид, что Настя тоже делает обиженное лицо и говорит:

– Почему ты сам не целуешь меня? Я устала ждать. Все целуются, и я хочу.

– Ну… мы же с тобой друзья, разве нет?

– Ну и что. Друзья разве не могут целоваться? Все девочки уже целуются, а я только и делаю, что с тобой тут… гуляю!

– Неужели ты не хочешь, чтобы я с тобой гулял?

«О, боже мой, снова эти глаза, этот взгляд. Как в первом классе, когда я впервые его увидела. Это наивно испуганное выражение в них. Выражение глаз, за которыми прячется совсем не наивно-испуганный характер. Это такая ловушка для таких маленьких дурочек, как я. Это выражение глаз как будто бы говорит: «Я не такой, как все. Я не стану дергать тебя за косички. Я хороший мальчик. Давай поиграем», – мысли проносятся в голове у Насти.

Итак,

– Ты не хочешь, чтобы я с тобой гулял?

– Хочу. Или нет, не знаю. Не хочу.

– Определись сначала сама, чего ты хочешь.

«Ну вот. Удар ниже пояса. Хотя это больше мальчишечье выражение, но оно очень точное. Мне оно как будто бы понятно», – думает Настя, – «Я и, правда, не знаю, чего хочу. Но чтобы поцеловал… да, наверное, хочу».

Коля уже отвернулся и уходит обратно, туда, к фонарю. Туда, где лежат их брошенные школьные сумки.

«Нет, я не хочу, чтобы он уходил. Не хочу, нет». Мысли лихорадочно бьются друг об друга в голове у Насти. От этих мыслей ей жарко. Она достает из кармана пачку сигарет, щелкает зажигалкой и затягивается.

Он оборачивается, видит сигарету и идет обратно. На это и расчет.

Подходит, хмурится и говорит:

– Перестань.

– Что перестать?

Она делает вид, что не понимает, о чем она говорит.

– Ты понимаешь, о чем я говорю. Брось это.

Он показывает на сигарету.

– Хорошо, – говорит Настя и кидает пачку в снег. Но сигарету держит в руках и затягивается еще раз.

– Хочешь? – спрашивает Настя, хотя знает, что он ответит «нет».

– Нет, – говорит Коля.

Подходит ко ней ближе и целует в губы. Сигарета выпадает из ее руки в снег. Она смотрит на карие глаза, и ее словно затягивает в этот водоворот. Эти глаза кажутся ей такими добрыми, такими светлыми. Самыми любимыми на свете.

Настя пытается очнуться от воспоминаний, которые словно водоворот, затягивают ее в свою пучину. «Интересно, думал ли он когда-нибудь также о моих глазах? О том, что нет на свете ничего милее моих зеленых глаз? Мне хочется верить, что думал. Наверняка, думал. Иначе не рисовал бы чуть позже мой портрет. Пусть рисунок был на листке в клетку, на листе, вырванном из какой-то школьной тетрадки. Пусть портрет был нарисован карандашом. Наверное, когда он рисовал его, немного думал о моих зеленых глазах. Я буду тешить себя этой мыслью. Я сохранила этот рисунок», – думает Настя, сидя в пабе со своим мужем и подругой, поглядывая на них обоих.