— Они не плохие, — проговорила Лю Хань. — Сражаются с японцами больше, чем гоминдан.

— Хорошо, — сказал Бобби. — Конечно, красные воевали на одной с нами стороне до того, как прилетели ящеры. Все хотят вышвырнуть отсюда мерзких тварей, причем, чем скорее, тем лучше. Но что коммунистам нужно от меня?

Ло ничего не ответил, по крайней мере, не словами. Вместо этого он толкнул в бок одного из своих товарищей. Молодой человек засунул руку под рубашку и вытащил гранату. Тоже, молча. Просто держал ее на ладони.

Бобби понадобилась всего секунда, чтобы сообразить, зачем к нему явились китайские коммунисты. Он рассмеялся.

— Итак, вы хотите, чтобы я на вас поработал, бросал гранаты, так? — спросил он, не обращая внимания на то, что ни Ло, ни Лю Хань его не понимают. — Жаль, что тут нет Сэма Иджера. Вы думаете, я ловко швыряю мяч, видели бы вы его!

Ло вежливо дождался, когда он замолчит, а потом что-то сказал. Лю Хань неуверенно перевела:

— Они хотят, чтобы ты… — она забыла английское слово «бросать», но показала ему, о чем идет речь, а когда Фьоре кивнул, ткнула пальцем в гранату.

— Да, я и сам понял, — ответил Фьоре.

Впрочем, он понял и кое-что еще. Если он откажется, ничего хорошего им с Лю Хань не светит. Они, скорее всего, закончат свои дни на дне какой-нибудь ямы. Бандитский налет?! Ха-ха! Сказав «нет», он будет представлять для этих парней огромную опасность. А судя по тому, что он слышал про большевиков, с такими людьми они расправляются без лишних слов.

Но самое главное, Бобби не хотел им отказывать. Еще когда ящеры поймали его в Каире, штат Иллинойс, он отчаянно жалел, что не может швырнуть в них парочку гранат. По крайней мере, тогда ему не пришлось бы пройти через весь этот кошмар. Он, конечно, хорошо относился к Лю Хань, но отдал бы многое, чтобы вернуться в дорогие сердцу Соединенные Штаты.

Ну, а раз мечтам не суждено сбыться, что ж, устроим маленьким чешуйчатым ублюдкам веселую жизнь здесь, на другом конце света.

— И что я должен взорвать? — спросил он у Ло.

Похоже, тот не ожидал, что Бобби с радостью согласится на их предложение. Прежде чем повернуться к Лю Хань, он некоторое время что-то обсуждал со своими товарищами.

— Они хотят, чтобы ты пошел с ними. Не говорят, куда. — В ее голосе появилась тревога.

Бобби подумал, что, наверное, следует настоять на том, чтобы Ло сообщил Лю Хань, куда они идут. Поколебавшись минуту, он решил, что это глупо. Если Лю Хань не будет ничего знать, она и рассказать ничего не сможет. В особенности, ящерам… Кроме того, чем меньше ей известно, тем меньше у красных оснований явиться за ней, и заставить ее замолчать навсегда в случае, если что-нибудь пойдет не так.

Он поднялся на ноги.

— Пошли, займемся делом, — сказал он Ло.

Бобби охватило возбуждение, граничащее с нетерпением, словно Остолоп Дэниелс (интересно, где он сейчас?) показал ему, что во время следующей подачи он должен бежать на финиш. Ну, хорошо, почему бы и нет? Бобби Фьоре не просто устремился к финишу, ему посчастливилось принять участие в сражении.

Он не сомневался, что рано или поздно ушел бы добровольцем на войну. Но ему пришлось бы пройти многомесячную подготовку, прежде чем командование посчитало бы возможным допустить его до настоящего дела. А сейчас у него появилось ощущение, что ему дали в руки винтовку и сразу отправили на линию фронта. Не удивительно, что он волновался.

Бобби послал Лю Хань воздушный поцелуй. Ло и его друзья большевики захихикали и обменялись какими-то замечаниями, наверняка непристойными — китайские мужчины не имели привычки демонстрировать своим подругам, что они к ним хорошо относятся.

«Ну и пусть идут к черту!» — решил Бобби.

Лю Хань напряженно улыбнулась ему в ответ, но он видел, что она напугана происходящим.

Ночь в китайском лагере оказалась такой черной, какой Бобби никогда в жизни не видел дома, в Штатах, даже в те времена, когда после Пирл-Харбора всех охватила паника, и правительство приняло закон о затемнениях. В редких хижинах были окна, свет не горел почти нигде. Может быть, луна и заняла свое место на небе, но ее надежно скрывали тучи. Бобби спотыкался почти на каждом шагу, но не злился на темноту: непроницаемый мрак не позволит ящерам их заметить. И это хорошо.

Китайцы шагали уверенно, словно держали в руках фонарики. Пару раз Бобби слышал, как им уступают дорогу невидимые в темноте прохожие. С большой группой серьезно настроенных мужчин, которые твердо знают, чего хотят, мало кто станет связываться добровольно. Бобби Фьоре это тоже понравилось.

Довольно быстро он понял, что заблудился, и не понимает, куда ведет его Ло.

«Тут все так похоже», — подумал он и с трудом сдержал нервный смешок.

Вполне возможно, что большевики сознательно водили его кругами, чтобы он перестал ориентироваться в пространстве, или просто дорога была такой хитрой — но Бобби знал, что самостоятельно домой не вернется ни за что на свете.

Ло открыл дверь маленькой покосившейся хижины и махнул рукой, показывая, что его спутники и Фьоре должны туда войти. Внутри оказалось еще темнее, чем снаружи. Однако Ло чувствовал себя совершенно уверенно. Он отодвинул в сторону тяжелый деревянный комод — кажется, другой мебели в комнате не было — и поднял квадратный кусок деревянного пола. Затем Ло и двое его друзей спрыгнули в находившийся внизу тоннель.

Один из большевиков, стоявших позади Фьоре, подтолкнул его к отверстию в полу и показал, что тот должен последовать за Ло. Он выполнил приказ с энтузиазмом человека, увидевшего электрический стул. Выйдя из хижины, в которой Бобби жил с Лю Хань, он узнал, каким черным может быть мрак. Сейчас ему показалось, что он ослеп. Но впереди уверенно шагали китайцы, а те, что замыкали шествие, время от времени похлопывали его по спине, чтобы он не сомневался, в каком направлении следует двигаться.