«Меньше двух сотен наших лет», — подумал Теэрц. — «Двести лет назад Раса находилась ровно на том же месте, что и сейчас, а ее представители, не спеша, обсуждали необходимость завоевания Тосева-3. Нужно подождать момента, когда все будет готово. Несколько лет туда, пара лет сюда… какая разница?»

Теперь он знает, что разница есть.

— Менее пятидесяти лет назад, — продолжал Окамото, — наши солдаты и моряки победили Россию, одну из империй, ушедших по сравнению с нами далеко вперед. Менее двух лет назад наши самолеты и корабли разбили в сражении корабли и самолеты Соединенных Штатов — самой могущественной империи на Тосеве-3. К тому моменту мы уже были сильнее их. Ты понимаешь, к чему я веду?

— Нет, недосягаемый господин, — ответил Теэрц, который к своему ужасу обнаружил, что отлично понимает, о чем говорит майор.

Окамото приступил к объяснениям с обычной тосевитской грубостью — так, по крайней мере, воспринимал его поведение Теэрц.

— Мы никому не позволим опередить нас в области технологического развития. И вас мы тоже догоним, и тогда вы узнаете, что на нас нельзя нападать без предупреждения.

Нишина и другой ученый возбужденно закивали головами. Теэрцу не за что было их винить — абстрактно. Если бы кто-нибудь атаковал Дом, он сделал бы все, что в его силах, чтобы защитить родную планету. Но война с использованием ядерного оружия не имеет никакого отношения к абстрактным понятиям — а если ниппонцы действительно создадут и используют такую бомбу, Раса обязательно ответит им тем же. Причем постарается уничтожить самый большой город Ниппона.

«Иными словами, сбросит бомбу прямо мне на голову», — подумал он.

— Не твоя забота, — заявил майор Окамото, когда Теэрц высказал свои опасения вслух. — Мы накажем их за страдания, которые они нам причинили. Могу только добавить, что умереть за Императора огромная честь.

Он имел в виду ниппонского императора, говорят, его родословная началась две тысячи лет назад — очень древний род по представлениям тосевитов. Теэрцу ужасно хотелось рассмеяться прямо в их мерзкие лица. Умереть за Императора действительно большая честь, но ему совсем не хотелось делать это прямо сейчас, тем более от рук своих соплеменников.

— Давай вернемся к тому, что мы обсуждали на прошлой неделе, — сказал Нишина. — В какое место атомного котла лучше всего поместить уран? У меня есть отчет американцев. Я хочу знать, как решила данную проблему Раса. Вы наверняка используете более продвинутые методы.

«Уж можете не сомневаться», — подумал Теэрц.

— А что говорится в отчете американцев, недосягаемый господин? — спросил он с самым невинным видом в надежде понять, насколько далеко продвинулись Большие Уроды в своих исследованиях.

Да, ниппонцы отстали в области технического прогресса, но зато они обладали хитростью и многовековым опытом в искусстве обмана.

— Расскажи нам, как это делаете вы, а мы сравним. Остальное не твое дело, или тебе придется пожалеть о своем любопытстве.

Теэрц снова поклонился — так ниппонцы приносили извинения.

— Да, недосягаемый господин, — проговорил он и рассказал то, что знал.

Он был готов на все, что угодно, только бы не дать Окамото шанса снова превратиться в офицера, ведущего допрос.

Ристин широко раскрыл рот, показывая мелкие заостренные зубы и раздвоенный язык: он смеялся над Сэмом Иджером.

— Что у вас есть? — спросил он на довольно сносном английском. — Семь дней в неделе? Три фута в миле?

— В ярде, — поправил его Сэм.

— А я думал, в ярде [12] растет трава, — сказал Ристин. — Ладно, не важно. Как можно все это запомнить? Почему вы до сих пор еще не сошли с ума?

— Привычка, — слегка смутившись, ответил Иджер.

Он с тоской вспомнил, как в школе переводил пеки [13] в бушели и тонны — одна из причин, по которой он, как только у него появилась такая возможность, заключил контракт с одной из команд низшей лиги С тех пор, если не считать обращений в банк и к букмекерам, Сэм навсегда забыл о математике.

— Почти во всем мире, за исключением Соединенных Штатов, — продолжал Сэм, — используется метрическая система, где счет идет десятками. — Если бы он не читал научную фантастику, то не знал бы этого.

— Даже время? — спросил Ристин — Разве шестьдесят секунд не составляют минуту, или час, или как там вы его называете, а двадцать четыре минуты или часа, не составляют день? — Он зашипел, точно наделенная иронией паровая машина, а затем добавил покашливание, демонстрирующее, что он действительно так думает.

— Ну, конечно, нет, — сказал Сэм. — Время во всем мире измеряется одинаково. Тут все дело в традиции. — Он радостно улыбнулся — ящеры жили и умирали в соответствии с традициями.