— Если вы можете нанести урон дойч-тосевитам в Хорватии, то почему бы нам не расширить масштаб операции? — спросил Кирел. — Они ведь принадлежат к одной из самых опасных разновидностей тосевитов.

— Для нас, капитан флагмана, Хорватия не имеет существенного значения, — ответил Дрефсаб. — Я надеюсь получить определенную реакцию от дойч-тосевитов. Мне совсем не хочется, чтобы в этом районе появились большие отряды их самцов; там гористая местность, и использовать танки и воздушный флот очень трудно. Я рассчитываю на то, что они направят туда своих специалистов по саботажу, а мы устроим им ловушку и уничтожим.

— Так вот какую приманку вы приготовили для Скорцени, — воскликнул Атвар.

— Вы правы, Благородный Адмирал, — согласился Дрефсаб. — Как вы уже отмечали, он нанес существенный урон Расе. Очень скоро ему придет конец.

— Уничтожение Скорцени поможет нам, хотя бы частично, справиться с проблемами, которые мы только что обсуждали, благородный адмирал, — взволнованно сказал Кирел. — После того, как мы исключим Скорцени из игры, Большие Уроды получат новый повод нас бояться.

— Совершенно верно. — Атвар перевел свои глазные бугорки на Дрефсаба. — А как ваши успехи на другом фронте?

— Вы имеете в виду растение тосевитов? — Дрефсаб даже зашипел. — Я по-прежнему изредка к нему прибегаю; полностью избавиться от пристрастия к имбирю мне не удалось. Он владеет моим телом, но я стараюсь контролировать свой разум.

— Еще одно сражение, которое вы ведете в одиночестве и в котором демонстрируете отвагу, — сказал Атвар. — Очень многие подчинились имбирю.

— Я делаю, что могу, — ответил Дрефсаб. Почтительно опустив глаза, он продолжал: — Император свидетель, стремление вновь попробовать имбирь не оставляет меня никогда. Никому не известно, на что, при определенных обстоятельствах, я способен ради наркотика. Именно поэтому я изо всех сил стараюсь в такие обстоятельства не попадать.

Атвар и Кирел также опустили глаза.

— Ваша твердость перед лицом врага делает вам честь, — заявил Атвар, отрываясь от созерцания песка. — Вот почему я убежден, что вы сумеете покончить с нашим врагом Скорцени.

— Благородный адмирал, я приложу все усилия, — заверил его Дрефсаб.

Вячеслав Молотов выглядывал из-за спин Сталина и генералов, которые изучали приколотую к столу карту. По всему выходило, что силы советской армии также эффективно привязаны к своим позициям.

— Товарищ Генеральный секретарь, если мы хотим удержать Москву, нам необходимы люди, оружие и авиация. Но более всего требуется время для перегруппировки сил, — сказал маршал Георгий Жуков. — В противном случае, мы не сумеем устоять.

Лишь немногие решались так смело говорить со Сталиным; Жуков завоевал это право своими успехами в Монголии в войне против японцев и успешной обороной Москвы во время наступления немцев. Наконец, в течение всей зимы ему удавалось удерживать ящеров. Сталин посасывал трубку — пустую, даже ему приходилось обходиться без табака.

— Георгий Константинович, ты уже однажды спас Москву. Сможешь повторить свой успех?

— Тогда в моем распоряжении были свежие войска из Сибири, а фашисты практически исчерпали свои ударные силы, — ответил Жуков. — Сейчас все иначе. Если не произойдет чуда, мы будем разбиты — а диалектика не позволяет рассчитывать на чудеса.

Сталин что-то пробормотал.

— Диалектика исключает чудеса, товарищ маршал, тем не менее, я сумею устроить для тебя чудо.

Жуков почесал в затылке. Он был коренастым круглоголовым человеком, гораздо более похожим на русского, чем худощавый Молотов.

— О каком чуде вы говорите? — спросил Жуков. Молотов размышлял о том же самом, но тут он понял, и его охватил страх.

— Иосиф Виссарионович, мы уже обсуждали причины, по которым нам не следует использовать это оружие, — с неожиданной настойчивостью проговорил он. — Насколько мне известно, ни одна из них не отпала.

Уже много лет он не подходил так близко к опасной черте — никогда не пытался возражать или критиковать самого Сталина. Генеральный секретарь резко обернулся, и трубка подпрыгнула в углу его рта.

— Если мы стоим перед выбором между поражением и шансом любыми средствами нанести врагу жестокий урон — я выбираю последнее.

Жуков промолчал.

— О каком оружии идет речь? — спросил Иван Конев. — Если у нас есть оружие, которое способно победить ящеров, я за то, чтобы его использовать — и к чертовой матери последствия!