Ответа долго ждать не пришлось. Очевидно, один или несколько ящеров остались в живых и связались по радио с Люблином, поскольку уже через час несколько грузовиков с ящерами катило по улицам Лешно. Когда ящеры на следующий день уехали, они забрали с собой ракетные установки. Теперь, если установки и стреляли невпопад, то в другом месте.

Когда ящеров поблизости не осталось, у Анелевича больше не имелось поводов все время сидеть дома. Зофья Клопотовская часто подстерегала его и тащила в кусты, или еще куда-нибудь. После долгого воздержания он первое время с удовольствием следовал за ней, но постепенно его пыл начал угасать.

Мойше Анелевич никогда не поверил бы, что почувствует облегчение, когда ящеры установили ракетную батарею по соседству с Лешно, а теперь он с еще большим удивлением обнаружил, что был бы не прочь, если бы они вернулись.

Растрепанный солдат что-то отчаянно кричал по-русски. Когда Джордж Бэгнолл понимал его недостаточно быстро, русский наводил автомат на летчика, лишившегося своего самолета.

Бэгнолл был сыт по горло криками на русском языке. Впрочем, ему успела осточертеть и немецкая речь — и хотя между двумя языками имелось очень мало общего, во время боя они становились похожими. Он встал, презрительно отодвинул в сторону дуло автомата и проворчал:

— Почему бы тебе не засунуть эту штуку себе в задницу — или предпочитаешь, чтобы я тебе помог?

Он говорил по-английски, но его тон — и манера поведения — не оставляли никаких сомнений Русский перестал обращаться с ним, как с низшим существом, и наконец увидел в нем офицера.

Бэгнолл повернулся к Джерому Джонсу.

— Что хочет этот проклятый болван? Сейчас я говорю по-русски лучше, чем когда мы сюда попали — не слишком хорошо, поскольку раньше не знал ни слова — но я совсем перестаю его понимать, когда он чешет так быстро.

— Попытаюсь выяснить, господин, — ответил Джонс.

Оператор радиолокационной установки немного говорил по-русски, когда они приземлились в Пскове. Теперь же, спустя несколько месяцев — и, вне всякого сомнения, большой практики с прекрасной Татьяной — с завистью подумал Бэгнолл — Джонс объяснялся почти свободно.

Он что-то сказал русскому солдату, который в ответ опять закричал, показывая на висевшую на стене карту.

— Как обычно? — спросил Бэгнолл.

— Как обычно, — устало кивнул Джонс, — хочет знать, следует ли его отряду подчиниться приказу генерала Чилла и отступить от второй линии обороны к третьей. — Он снова перешел на русский, успокоил солдата и отослал его обратно. — Они подчинятся, хотя генерал и нацист. Вероятно, они бы выполнили его приказ два часа назад, если бы Иван не отправился нас разыскивать. Будем надеяться, что Бог не накажет их за упрямство, и они не понесут слишком больших потерь.

Бэгнолл вздохнул.

— Предлагая свой план, я рассчитывал, что нам придется участвовать в серьезных операциях. — Он скорчил гримасу. — Я был слишком молод и наивен — признаю.

— Черт возьми, наконец-то, понял, — заявил Кен Эмбри, наливавший из помятого самовара травяной чай. — Должно быть, ты посчитал себя царем, который пришел с правом сеньора.

— Ну, это про нашего Джонса, — парировал Бэгнолл, отчего Джонс закашлялся. — Я помню, что тогда думал о двух проблемах. Во-первых, не позволить нацистам и большевикам вцепиться друг другу в глотку, иначе ящеры получили бы полную свободу действий.

— Ну, на данном этапе, мы своего добились, — заметил Эмбри. — Если бы ящеры направили сюда побольше танков, нам бы не поздоровилось. К счастью для нас они решили, что техника им нужна в других местах. Уверяю вас, я на них не в претензии.

— И я тоже, — кивнул Бэгнолл. — У нас и так достаточно проблем.

— Я получил информацию по радио, что в пригородах Калуги идут бои, — сказал Джером Джонс. — Это к юго-востоку от Москвы — между ящерами и Красной площадью больше ничего не осталось. Звучит совсем безрадостно.

— Да, тут не поспоришь, — согласился Эмбри. — Остается радоваться, что большая часть наших союзников здесь — партизаны, а не солдаты регулярной армии, призванные один только Бог знает откуда. Если ты сражаешься за свой собственный дом, то не станешь сдаваться, как только падет Москва.

— Я как-то об этом не подумал, но, пожалуй, ты прав, — ответил Бэгнолл, — даже если твои идеи звучат и не вполне в соответствии с теорией социализма.

— Ты имеешь в виду, что с большим удовольствием станешь сражаться за свою собственность? Ну, я не стыжусь того, что являюсь, как и все мои предки, приверженцем консервативной партии, — заявил Эмбри. — Ладно, Джордж, ты не хочешь, чтобы русские и фрицы сцепились между собой. Но ты сказал, что видишь две проблемы. Насчет первой все ясно. Какая вторая?