– И чего такого в этом камне? Что ты там обнаружил?

Юрка, несколько удивленный нашей несообразительностью и невнимательностью, тут же ответил:

– Да вот же, глядите…

Мы поглядели. На внутренней стороне камня, обращенной к вершине, поперек поверхности, блестела на солнце глубоко выплавленная в твердом гранитном боку борозда. Именно, что выплавленная! Не выжженная, не выбитая, а выплавленная!!! Она ярко сверкала на солнце стеклянным блеском, который не оставлял никаких вариантов для фантазий или вариаций по поводу способов, каким она была сделана.

Юркина находка нас всех несколько озадачила. Татьяна, смешно морща нос и сдвигая на переносице брови, выдала через несколько минут информацию из школьной программы:

– Кажется, гранит плавится при тысяче двухстах градусах по цельсию, так?

Я любила во всем точность, если не сказать, въедливость, поэтому тихонько пискнула:

– При тысячи двухстах пятидесяти, или шестидесяти… Если под давлением и с применением воды, то температура плавки гранита снижается до шестисот пятидесяти градусов…

Танька отмахнулась от меня:

– Пятьдесят градусов плюс, минус, значения не имеют, по крайней мере, в данной ситуации для нас. А ты, ходячий справочник, лучше ответь мне, откуда тут взяться ТАКИМ температурам, и, тем более, таким давлениям с водой, а?! Где ты тут нашла воду?! Да и будь здесь такая температура, все вокруг бы уже превратилось в стекло или сгорело нахрен!

Чувствовалось, что подруга слегка психует из-за того, что не может контролировать или, по крайней мере, хотя бы объяснить возникшую ситуацию. Пока мы с Татьяной спорили по поводу научных технологий, Юрка, оставив осла жевать очередную колючку, медленно поднимался в гору по серпантину так, как двигались вчера здесь огни, осматривая внимательно что-то у себя под ногами. Не доходя до вершины, он остановился и прокричал, обращаясь к нам:

– Девчонки…! Хорош спорить!!! Идите сюда!!!

Мы дружно замолчали, и, не сговариваясь рванули к нему, надеясь, что он что-то такое обнаружил, что поможет объяснить возникновение нашей находки (точнее, его находки). Поднимались по прямой, не повторяя его путь. Так было быстрее. Запыхавшись, мы остановились рядом с Юрком рядом, и принялись крутить головами, выискивая эту самую разгадку. Но, то ли потому, что слишком суетились, то ли потому, что просто не знали на что нужно было обратить внимание, ничего из того, что мы ожидали увидеть, мы не обнаружили. Тогда, с вопросом в очах, мы уставились на друга. Татьяна первой спросила:

– Ну и чего ты тут такого обнаружил?

Юрка молча ткнул пальцем вниз склона. Проследив направление его пальца, мы по началу ничего особо примечательного не увидели. Татьяна, решив, что он над нами просто подшучивает, сразу ринулась в атаку (но, замечу, без язвительности или ехидства, что само по себе, говорило уже о многом).

– Ну и чего? Кешка дожевывает какую-то колючку… Это что, по-твоему, достойно внимания?! И ради этого стоило нам нестись сюда, как отставшим от поезда?! То же мне, шутник, блин!

Юрка укоризненно посмотрел на подругу:

– Да нет… Курицы вы слепые! Вон… Посмотрите на землю! Ничего странного не замечаете?

Мы опустили взгляды ниже и, наконец, обнаружили то, что нам показывал Юрок. Почти точно такие же камни, как и тот, первый, с оплавленной поперечной бороздой, стояли в рядок, отступая друг от друга метра на полтора. Только вот, с рядком я погорячилась. Эти гранитные булыганы располагались так, что создавали на земле рисунок наподобие спирали, поднимающейся в гору, похожей на домик улитки. Широкая полоса охватывала почти всю середину склона, постепенно сужаясь к вершине горы. Кое-какие из камней, почти полностью ушли в землю или просто рассыпались от времени. И не мудрено! Дожди, ветра, разности температур сделали свое дело. На их месте выросли либо небольшие кустики, либо колосились пучки жесткого ковыля. И это говорило о том, что лежат они тут не десять, не двадцать, и даже не сто лет! А намного, намного дольше. И что еще было в них примечательно, это то, что на внутренней стороне каждого из них поблескивала стеклянным сиянием в солнечных лучах проплавленная полоса.

Несколько минут, в некоторой растерянности, мы пялились на это непонятное, не находя совсем никаких разумных, на наш взгляд, объяснений сему факту. Я осторожно спросила, обращаясь неизвестно к кому:

– Ну… И что это значит?

Было совершенно ясно, что вразумительного ответа я не получу ни от кого. И тут, Иннокентий, оторвавшись от своего куста, вдруг истошно заорал на всю округу:

– И-а-а-а…!!!

Мы переглянулись друг с другом, и не сговариваясь, прыснули от смеха. Закончив веселиться, Татьяна проговорила:

– Похоже, Кеша лучше нас знает ответ на этот вопрос. Только вот беда, его языка мы не понимаем…

Юрка внимательно посмотрел на нашего четвероногого друга, словно пытаясь перевести на человеческий язык его вопль, вдруг серьезно проговорил:

– А знаете, я ведь шел сюда не как вы, напрямки. Я шел точно по этим линиям, которые очерчивают камни. И что-то такое почувствовал… – И он, словно специально, испытывая наше терпение, замолчал на самом интересном месте. И продолжал молчать, как пень, с умным видом глядя вниз со склона.