В общем, жили, что называется, не тужили. Юрка после восьмого класса из школы ушел, и отправился в техникум. Приезжал на каникулы невозможно взрослый, гордый и дерзкий. Но, как и прежде, всеми своими похождениями он неизменно делился со мной. А его голубые глаза, по-прежнему, были серьезными и грустными. В общем, Юрка был родным для меня человеком.

И теперь, я пыталась объяснить, «на кой» нам Юрка в нашем предстоящем походе.

– Ну, во-первых, – вдохновенно начала я перечислять, – сама сказала, идем далеко. А это, все-таки, горы. А вдруг зверь какой дикий на нас нападет? Мало ли? – И посмотрела на Татьяну исподтишка, чтобы проверить, как на нее повлиял мой аргумент.

Татьяна хмыкнула, и насмешливо проговорила:

– Ну если только какой-нибудь совсем никудышний зверь, который не в своем уме. Потому как, в здравом рассудке на тебя ни один зверь не рискнет напасть…

Я ее ехидное замечание решила оставить без комментариев, сама удивляясь собственной покладистости, но продолжила уже более суровым голосом:

– Во-вторых… Мужское плечо рядом – это дорогого стоит в любой ситуации. В конце концов, если мы много урюка наберем, его же как-то тащить придется. И Юрик тут будет как нельзя кстати. – И, плюнув на все дипломатические фортели, я прямым текстом закончила: – И, в конце концов, мы все разъезжаемся по разным концам, когда еще вот так, всем вместе удастся у костерка посидеть, на звезды посмотреть?! – И как козырного туза, выдвинула свой последний аргумент: – Да и, наверняка, Юрка гитару возьмет…

Это был даже не просто козырный туз, это был, можно сказать, беспроигрышный вариант, так сказать, джокер. Татьяна обожала слушать Юркины песни, между прочим, собственного его сочинения. Подруга еще раз тяжело вздохнула и милостиво махнула рукой:

– Ладно, зови… – И королевой выплыла из беседки.

Я, не тратя времени даром, тут же рванула к Юрку, сообщить ему радостную весть: он идет «далеко» с нами за урюком. Юрка, к моему разочарованию, особой радости по этому поводу не выразил. К тому же, ему не понравилось время нашего завтрашнего «выступления». Досадливо сморщившись, он проворчал:

– Вечно твоя Танька ни свет, ни заря… Каникулы же! Выспаться, отдохнуть, и все такое прочее. Она что-нибудь об этом слыхала, о каникулах, я имею в виду и о выспаться?

Вопрос, конечно, прозвучал, как риторический, но за подругу мне стало немного обидно. И я, совершенно позабыв, как недавно сама среагировала на ее ультимативное заявление, что выходим в пять утра, кинулась на ее защиту.

– Да ладно тебе… Как со своими девчонками до пяти утра по садам, да улицам шастать, так это ничего, а как с родными одноклассницами на благое дело, так тебе, значит рано?! Права Танька! Если идти далеко, то выходить надо по холодку. И в пять утра – это самое то!

Зная мою прилипчивость, друг отмахнулся рукой и ворчливо проговорил:

– Ладно, ладно… Понял я… А куда идем-то хоть?

И тут я поняла, что забыла уточнить название того места, куда мы идем. В памяти осталось что-то такое, наподобие «райского места», но это точно было не название, а, скорее, эмоция. Я сконфужено пожала плечами, и виновато проговорила:

– А бес его знает… Точнее, Танька знает. А я не спросила даже… – А потом, на меня опять накатила волна энтузиазма, и я весело закончила: – Какая разница – то?! Главное, что все вместе, как в старые добрые времена…

К моему радостному удивлению, Юрка вредничать не стал, и легко, с улыбкой проговорил:

– А и правда… Никакой! А то ведь скоро разъедемся…

От избытка эмоций, я обняла друга за шею и расцеловала в обе щеки.

Покончив со всеми уговорами-разговорами, я отправилась собираться в поход, понимая, что дело это ответственное, и подойти к нему стоило со всей возможной серьезностью. Горы – это вам не в березовой рощице на прогулку выйти. Горы – это горы!

Рассвет еще только намекал на свое приближение, а Татьяна уже стояла на пороге и придирчиво разглядывала мой собранный рюкзак. Собственно, смотреть там было особо не на что. Туго свернутое верблюжье одеяло (в горах ночью довольно прохладно, если не сказать, холодно), теплую куртку, несколько банок консервов, пачка гречневой крупы и немного картошки с луком. Соль, спички и прочую мелочь, она своему контролю подвергать не стала. Довольно хмыкнув, показала на старый бинокль, висевший на кожаном ремешке у нее на шее, и с затаенной гордостью проговорила:

– Батин, старый… На окончание школы подарил. – И погладила его с нежностью по потертому чехлу.

Спрашивать Татьяну, на кой ей бинокль, я сочла неразумным. Пусть будет. Может она горных архаров в него собралась разглядывать, а может звезды ночью. Я, вскинув рюкзак на плечо, проговорила оптимистично:

– Ну что, вперед?

Мой оптимизм в пять утра объяснялся очень просто. Была у меня такая черта характера: меня будоражила дорога. Не какая-то конкретная, а вообще, дорога, любая. Поставив ногу на нее, я уже не могла бороться со своим неудержимым желанием заглянуть за горизонт. Мы вышли со двора. Я тщательно закрыла калитку, наказав сидевшему на ее столбике коту по кличке «Маркиз»: