Чтобы избежать позора и обвинения в колдовстве, мне пришлось выйти замуж за мрачного графа де Валенсо. Но наш семейный союз оказался недолгим – мой супруг ушел на войну и сложил там голову во славу короля, оставив мне свою семилетнюю дочь и разоренное поместье.
Выбор невелик – предаться унынию и позволить кредиторам лишить нас всего или закатать рукава и взяться за дело. А когда у тебя на руках голодный ребенок, то места для сомнений нет.
И пусть все говорят, что настоящей леди не пристало думать о деньгах и заниматься торговлей, я буду делать это вопреки всем пересудам – до тех пор, пока в столице флакончик духов будет стоить огромных денег, а у нас в горах цвести лаванда.
Глава 1
– Вы предлагаете мне свою дочь, господин барон? – граф де Валенсо рассмеялся.
Он смеялся надо мной. Над нами с отцом. И от этого хрипловатого смеха мне стало не по себе. Зачем мы вообще приехали сюда? Зачем папенька пошел на такое унижение?
Мои щеки запылали от стыда. Но я хотя бы сидела в карете, и граф не мог видеть моего покрасневшего лица. А отец стоял там, перед ним!
Они разговаривали в нескольких шагах от нашего старенького экипажа, и мне было слышно каждое слово. А в щель меж оконными занавесками было видно лицо его сиятельства – холодное, мрачное – его выражение не менялось, даже когда граф смеялся. И этому человеку отец хотел отдать меня в жены? При одной только этой мысли я почувствовала себя нехорошо.
– Именно так, ваше сиятельство, – подтвердил отец.
– Правильно ли я понял, – решил уточнить де Валенсо, – что речь идет о вашей старшей дочери Альмире?
– Да, – снова кивнул отец. – Моя младшая дочь еще слишком юна, чтобы выходить замуж.
– О той самой мадемуазель Альмире, имя которой сейчас на устах у всех сплетников нашего графства? – продолжил свой допрос хозяин, не обратив никакого внимания на слова о моей сестре. – Простите, ваша милость, но мне кажется, что вы пытаетесь подсунуть мне порченый товар.
Мне захотелось подбежать к ним, схватить отца за руку, усадить его в карету и уехать прочь, чтобы не слышать более оскорблений этого человека. Как он смел говорить обо мне подобным образом? И даже если от моей репутации за этот месяц не осталось почти ничего, разве мог настоящий дворянин отзываться столь пренебрежительно о девушке, с которой он даже не был знаком.
– Это не так, ваше сиятельство, – возразил отец. – Альмира – хорошая девушка, а всё, что говорят о ней, неправда.
Отец был уже немолод, и мне даже представить было трудно, каково ему было выслушивать всё это в столь почтенном возрасте?
– Вот как? – граф хмыкнул. – И почему я должен вам верить? И даже если я на мгновение допущу, что злые языки лгут, с какой стати среди всех девиц нашей провинции я должен выбрать на роль своей жены именно вашу дочь?
– Я дам за ней хорошее приданое, ваше сиятельство. Вам хватит его, чтобы восстановить вашу усадьбу, дабы славное имя де Валенсо обрело прежний блеск.
Я сжала кулаки так, что у меня побелели костяшки пальцев. Слышать это было ужасно. Я чувствовала себя лошадью или охотничьей собакой, которую пытались продать на любых условиях – потому что ярмарка закончилась, а покупателей на нее не нашлось.
– К тому же, – добавил отец, – моя дочь красива и добра, и вы никогда не пожалеете, что взяли ее себе в жены.
– Красива? – снова не поверил граф. – Так что же вы держите ее внутри экипажа? Пусть она выйдет, дабы я сам мог оценить товар.
Он уже второй раз назвал меня товаром! Неужели отец стерпит и это?
– Альмира, доченька, подойди к нам!
Значит, стерпел, не возмутился. А теперь и меня призывает сделать то же самое. Но я не собираюсь молчать!
Я выскочила из кареты, намереваясь сказать его сиятельству всё, что думаю о его благородстве! Но стоило мне увидеть взгляд отца, и его трясущиеся руки, который он прятал от собеседника за спиной, чтобы не показать свою немощь, как мой воинственный настрой пропал без следа.
Что меня ждет, если я не стану графиней де Валенсо? Позорное одиночество и осуждение общества? А если я попытаюсь ответить на клевету и скажу правду – то и обвинение в колдовстве! Этого отец не переживет! Он потому и поступился своей гордостью – чтобы меня защитить, пусть даже и такой ценой.
И потому, когда я встала рядом с отцом, то не произнесла ни слова, малодушно позволяя графу разглядывать меня.
– Она и в самом деле недурна, – наконец, признал он. – Вот только всё портит рыжий цвет волос. Быть может, она у вас еще и ведьма?
Я вздрогнула и тяжело задышала, из последних сил пытаясь сдержать так и рвавшиеся наружу слова, которые этому наглецу уж точно бы не понравились.
– Все ведьмы давно истреблены инквизицией, – напомнил отец.
– Не стану с вами спорить, сударь, – пожал плечами граф. – А теперь, простите, но у меня есть другие дела. Мне искренне жаль, что вы зря проделали такой путь.
Он побрезговал мной! Не согласился взять даже с такой доплатой!
Плечи отца опустились, а кровь отлила от лица, сделав щеки почти белыми. Я подхватила его под руку и повела к карете. Без моей помощи идти он уже не мог.
Я помогала отцу сесть в экипаж, когда услышала пронзительный детский голос:
– Мама! Мама! Мамочка!
Я обернулась – с высокого крыльца сбегала к нам девочка лет пяти-шести. Я не разглядела ее лица, не заметила, во что она была одета. Потому что мой взгляд был прикован к ее волосам. Она была такой же ярко-рыжей, как и я!
А во взгляде графа впервые появилось нечто похожее на смятение. Он попытался подхватить ребенка на руки, но она вырвалась и подбежала ко мне. Она какое-то время смотрела мне прямо в глаза, а потом обхватила меня, зарылась лицом в мою пышную юбку и заплакала.