Жасмин возмущенно открыла рот, а потом быстро закрыла, осознав, что сболтнула лишнего. Возможно, она и не была в курсе делишек дочурки, но и подставлять ту точно не желала.

– Разве это имеет значение? Слухами академия полнится. И есть люди...

Дальше я даже слушать не собирался. Поднял руки и заставил Жасмин замереть с открытым ртом. Сегодня она прекрасно исполняла роль рыбы, заглотившей крючок, но еще не понимающей, что ее поймали.

– Вернемся к Эйвери. Он влюблен в дочь гессы Пойзан. В Эльзу.

– Какое это отношение имеет… – щеки Жасмин надулись, подобно мехам, раздувающим огонь у наковальни. Да и сама она напоминала пламя. Но я вновь ее перебил. Церемониться с этой истеричной женщиной не было никакого желания.

– А Эльза, в свою очередь, не находит общего языка со своей сводной сестрой.

– Склонен согласиться с замечанием гессы, – не выдержал моих долгих объяснений Барингтон. – Как увлечения моего сына связаны с несчастными происшествиями?

– Чарительница нашей академии выявила у гессы Грей аллергию на один специфический фрукт. И столь сильную, что она способна привести к очень плачевным последствиям.

– Да о чем вы вообще говорите, гес де ла Шер? – противно взвизгнула Жасмин. – При чем здесь моя дочь?

Хороший вопрос. Но вряд ли она спрашивала про Карделию.

– Если вы перестанете меня перебивать, то я все объясню, – глубоко вздохнув, я продолжил. – В тот день, когда Карделии было плохо, она перед этим испила напиток, приготовленный в нашей столовой. Но, учитывая тот факт, что подобного аллергена в академии нет, у меня возник вопрос: каким образом он попал в стакан ученицы? И я, быть может, никогда бы не узнал правды, если бы не второй случай, который чуть было не произошел…

Тут я выдержал небольшую паузу, чтобы до Жасмин и Барингтона дошел смысл сказанных мною слов.

– Ваш сын, гес Комахо, вместе с дочерью гессы Пойзан пытались отравить Карделию. И им почти удалось. Если бы девушка вовремя не почувствовала неладное.

Глава 19.3

Кэлвин

– Клевета!

Иной реакции я от Жасмин и не ожидал.

– Моя дочь никогда бы не причинила вреда своей сестре! – заявила женщина, вопя на весь кабинет. – Как вы смеете порочить репутацию Эльзы!

– Успокойтесь и сядьте! – ни один мускул не дрогнул на моем лице. Голос так же остался ровным и уверенным. – Или я приму меры, гесса Пойзан. И вряд ли они вам понравятся.

Как бы ни хотела она продолжать кричать, разум все-таки восторжествовал над эмоциями. Жасмин была крайне истеричной особой, но точно не глупой. И я бы даже сказал, коварной. Отчего я еще больше вознамерился отдалить ее от Карделии.

– Это заявление слишком громкое, гес де ла Шер, – спокойно произнес Барингтон. – Есть ли доказательства деяний наших детей? Или все только на словах?

– Да-да, где улики? – теперь Жасмин видела в Комахо союзника. Женщина даже села на все кресло, как будто позабыв о недавнем страхе.

Я же был готов к этому повороту. Глупо было ждать, что Барингтон примет мои слова на веру. Не тот это был человек.

Поэтому передал в руки мужчины несколько листов бумаги, исписанных четким, ровным каллиграфическим почерком Меники.

– Чарительница описала в этих документах заключение по исследованию жидкости. И заверила все магически.

Барингтон тут же погрузился в изучение, внимательно вчитываясь в каждое слово. По сути, в этих записях нельзя было найти ничего криминального, но это только если забыть про недуг Карделии.

Жасмин же не могла сидеть спокойно. Она извивалась ужом, пытаясь заглянуть в документ, однако у нее ничего не получалось. Она пыхтела, словно чайник на огне, и, не выдержав, перевела свой прожигающий взгляд на меня.

– Хотите сказать, что Карделия не больна?

– А кто вам сказал, что ей плохо? – парировал я. – Вы приехали сюда сегодня, чтобы забрать абсолютно здоровую падчерицу. Зачем?

Губы женщины превратились в тонкую нить. В ее глазах плескались искры гнева. А все потому, что она не могла признаться мне в том, что именно Эльза передала ей столь ценную информацию.

– Я переживаю за ее здоровье. В том числе и за... – пальцы Жасмин потянулись к вискам в характерном жесте. – Делли, скорее всего, не в себе и распускает клевету про сестру и... про сына многоуважаемого геса Комахо.

После этой фразы она кинула быстрый взгляд в сторону мужчины, надеясь на поддержку. Я так же ожидал от Барингтона криков отрицания и гнева. В таких порывах рождается истина. И если проклятье его рук дела, то он мог выдать себя.

Однако гес выглядел собрано и почти расслабленно. Дочитав документ до конца и, что очевидно, не один раз, он увел руку с записями в сторону и откинул голову на кресло.