Попытки Булатова и защитника не принесли результата. Суд не отменил своего решения. Самого Игната в клинику не пускали, на свидания не выходила уже я по собственному желанию. За всё время встретилась лишь пару раз с Василисой и всегда плачущей мамой.

Месяц в стенах этого страшного дома, привёл меня к осознанию: я безнадёжно больна. Лекарство, посещение психиатра и больные люди вокруг делали жизнь невыносимой. Крики пациентов по ночам, их озверевшие взгляды. Стенание соседки, убившей мужа за измену топором, а потом сошедшей с ума. На вид абсолютно нормальная девчонка, выбросившая младенца из окна. Брезгливое и агрессивное поведение санитаров. Всё это пугало. Но самыми страшными оказались ночи. Ночью приходил тот, кого я боялась больше всего.

Виктор явился в первую же ночь. Обессилевшая от успокоительных лежала на кровати, будто прикованная цепями. Как только мои веки сомкнулись, по пустым коридорам начинали разноситься гулкие шаги. Они становились всё громче, пока не застыли у двери одиночной палаты. Замкнутая на ключ дверь бесшумно отворилась. Даже с закрытыми глазами я знала, кто стоит у моей постели. Запах дорогих духов и гниющей плоти окутывал мозг, заставляя сердце выпрыгивать из груди.

Склонясь к самому уху, он начал шептать. Каждое сказанное слово отдавалось болью. Словно укусы огненных муравьёв поднималось от ног выше по телу, застывая на шее шершавой удавкой, что затягивалась. Страх и чувство беспомощности, всё, что было доступно. Большего моё скованное тело не могло себе позволить. Его холодные руки нежно вырисовывали узор на тлеющей от боли коже. Не пошевелится не закричать. Лишь только злые слёзы, бегущие по щекам и скапливающиеся в ушных раковинах.

Когда произошло впервые, врач сказал: я подверглась сонному параличу на посттравматической основе. Таким образом, подсознание выплёскивает страхи наружу. Со временем пройдёт, если принимать антидепрессанты и проходить лечебные сеансы. Мне кажется, они просто не поверила моим словам. Об этом говорила брезгливость в её глазах.

Параллельно лечению шёл и судебный процесс. На последнее заседание меня доставили прямиком из клиники. За процессом я не следила. В прошлой жизни уже была на скамье подсудимых и знала, что прав тот, у кого деньги и власть. Ничем хорошим для меня суд не должен был окончиться. Отвечала на задаваемые вопросы односложно и тут же погружалась в себя. Краем сознания отмечала появившихся свидетелей в мою защиту и материалы дела, доказывающие невиновность. Кажется, выступал даже Игнат. Из ступора вышла, только когда заговорила судья.

— Сегодня рассматривалось дело об убийстве мужчины, находящегося в любовных отношениях с подсудимой. Подсудимая находилась под давлением и властью убитого. Её заставляли подчиняться жестоким и аморальным приказам, манипулируя здоровьем близких, применяя физическую силу. Вследствие чего она получила психологические и телесные травмы. При попытке вырваться из-под власти тирана была настигнута и жестоко избита. Её жизнь находилась на грани. Дабы спасти себя, подсудимая пошла на крайние меры. В ходе самообороны, не рассчитав сил, нанесла обидчику травму, несовместимую с жизнью. Насилие в отношениях нарушили закон и порядок. Закон и порядок не должны быть выше жизни. Убийства не должно становиться ответам на насилие. Нас приучали, что мужчина сильнее женщины. И что женщина должна подчиняться и терпеть ради близких и родных. Но человек, загнанный в угол страшнее дикого животного. Её действия являлись следствием попытки себя защитить. Суд берёт во внимание чистосердечное признание и полное сотрудничество со следствием. В связи с вышесказанным. Суд признаёт подсудимую виновной по статье сто восемь превышение необходимой силы при самообороне. И назначает наказание в виде трёх лет исправительных работ.

Я не могла поверить своим ушам. Меня обязали платить государству. Всё же лучше, чем гнить в психиатрической больнице или отбывать срок в колонии. И на этом спасибо. Теперь я могла находиться рядом с сыном и родными.

После приговора ко мне подошёл адвокат. Впервые я обратила внимание на его внешность. Совсем молодой, худощавый, светловолосый мужчина. На миловидном лице озорная улыбка. Только голубые глаза не соответствуют образу милого мальчика в классическом костюме. Они-то и выдали его суть, зайчика с волчьей хваткой.

— Был рад работе с вами!

Парень самостоятельно пожал мою безвольную руку.

— Ваше дело неплохо поднимет мою репутацию в определённых кругах.

— Рада за вас.– даже мне мой голос показался усталым.

— Польщён. Надеюсь, следующая наша встреча будет при более благоприятных условиях.

— Надеюсь, мы больше не встретимся.

— Кто знает, при каких обстоятельствах мы ещё раз можем столкнуться.

Поцеловав тыльную часть моей ладони, он озорно улыбаясь, отправился по своим делам. И только когда за ним закрылись двери, я вспомнила эту озорную улыбку и одинокую ямочку на щеке. Моим защитником оказался один из тех, кто встретился мне в доме Виктора. Шокированная данным фактом, я сразу же постаралась забыть об этом.

Первое желание после освобождения крепко обнять Алёшку. Меня встретила мама и подруга. А дома ждал торт и самый лучший подарок на свете, мой сын. Полночи я пролежала в детской кроватке, с упоением вдыхая запах своего ребёнка. Казалось, если вдруг закрою глаза, он исчезнет. Руки сами собой гладили светлые волосы. А по щекам бежали слёзы.

— Мамочка.- послышался сонный голос моего мальчика.– Почему ты плачешь?

— Я счастлива, солнышко моё.

— А ты больше не уедешь далеко? Бабушка сказала, ты работала в другом городе, когда ушла с больницы. И детям туда нельзя. Я скучал.

— Больше никогда я не оставлю тебя.

— Это хорошо. Когда я вырасту, я сам заработаю много... много де..не..г…

Сонный голос Алёшки затих. Послышалось ровное глубокое дыхание ребёнка и мурчание подросшего рыжего кота.