– Конно ху.

– Не понимаю, – ответила девушка на славском, и видя, что он смотрит с явным недоумением, повторила эти же слова на галлийском.

– Благодарю, – едва слышно выдохнул человек и зажмурился. – Все-таки ад!

Услышав от сына, что конь Лилианы вернулся без седока, Аяз бросил все свои дела и, даже забыв снять рабочую одежду, бросился домой. Он корил себя за беспечность, понимая, что это он во всем виноват – а ведь Виктория не раз ему говорила, что девушке не след разъезжать в одиночестве. Если с дочерью что-то случится – он себя никогда не простит. Лошадь бы ему – прямо сейчас бы помчался, только куда? Извозчика брать не стал – бушевавший внутри противный страх требовал движения. Пешком быстрее. Рядом быстро шагал, порой срываясь на бег, Раиль. Мальчишка ведь совсем другой, не такой как дочь. Нет в нем ни особой силы, ни этого обаяния. Просто обычный одиннадцатилетний мальчик, худенький, головастый, загорелый до черноты. Почему так бывает – от одних и тех же родителей рождаются совершенно разные дети?

И всё же Раиль послушный и добрый мальчик. Но Аяз внутри себя знал, что больше всех все равно любит дочь, и пусть она вредная, упрямая и взбалмошная, но никого ближе у него не было. Даже жену он любил меньше, и отдавал себе в этом отчет. Между Викторией и Лилианой он всегда выбирал дочь, хоть это и неправильно. Довыбирался.

Бледная как полотно Виктория с огромными глазами, в которых уже плескалась паника, ждала его во дворе с взнузданными конями: его и дочкиным. Ее трагический вид вызывал раздражение: как всегда, супруга уже надумала себе всяких страхов. К счастью, она ничего не сказала, понимая, что он и сорваться может, и наорать – а потом будет мучиться чувством вины. В последнее время ссоры из-за поведения Лилианы случались всё чаще, и раздувать сейчас скандал никому не хотелось. И без того понятно, что делать: муж едет на поиски, Вики ждет его дома, тем более, что скоро должны вернуться из школы младшие сыновья.

Аяз всё же не смог оставить ее в таком состоянии, подошел, крепко обнял жену, а она вдруг, как раньше, уткнулась ему в плечо и тихо всхлипнула.

– Все будет хорошо, – пообещал он. – Смотри, Красавчик спокоен. Если бы случилось что-то страшное – он бы тут не стоял смирно, а бесился бы. Я обещаю, что найду ее.

– Будь осторожен, – внезапно сказала Виктория. – Я не переживу, если с тобой что-то случится.

Он удивленно поглядел на жену: с ним-то что может произойти? Он взрослый сильный мужчина, может себя защитить, а в Степи его хорошо знают, никто не посмеет тронуть. Вздохнув, Аяз коротко поцеловал жену в лоб и вскочил в седло.

– Ну, показывай, куда ехать, – крикнул он длинноногому гнедому жеребцу, а тот, словно только этого и ждал, подкинул задние ноги и помчался вперед по извилистым улочкам Ур-Таара в сторону городских ворот.

Ехали долго, Аяз, действительно успел успокоиться. Коней он понимал хорошо, всё-таки начинал он как лошадник. Красавчик вел себя спокойно, не паниковал, вперед сильно не рвался, но дочь всё равно мужчине впервые в жизни захотелось выпороть за такие шутки. Может, и права Виктория, да что там – совершенно точно права, именно его вина, что девочка выросла такой легкомысленной. Виктория явно знала их детей лучше – он-то целыми днями пропадал в больнице и видел их по большей части либо спящими, либо больными. Сейчас он в этом раскаивался и обещал себе, что обязательно возьмёт отпуск и поедет вместе с семьей ну хоть бы и в Славию к Градским, просто отдыхать: спать до полудня, собирать в лесу ягоды и купаться в речке, а может быть, даже и в Аранск, где есть театр, зверинец, карусели и прочие развлечения, которые дети и не видели никогда. Только он знал про себя, что назавтра в больнице обязательно появится какой-то тяжелый пациент, или в дальнем стане вспыхнет холера, и про отпуск он опять забудет до следующего лета.

Дочь сидела на траве и выглядела вполне здоровой и бодрой, но Аяз сразу увидел неподалеку от нее чужака, лежащего лицом вниз.

– Твоя работа? – строго спросил он дочь. – Мне его добить?

– Ты что! – возмутилась Лили. – Его из портала таким выкинуло!

– Портал? В Степи? – удивленно спросил мужчина, приседая рядом с раненым и сразу же забывая, что хотел отругать дочь. – Ты его трогала?

Лили хотела соврать, но вдруг он и правда заразный, а она тоже может заболеть, и она призналась:

– Да, напоила.

– Молодец, – пробормотал лекарь. – Крепкий парнишка. Дай мне воды!

Лилиана растеряно смотрела на отца – во фляге было пусто.

– Воды? – неловко переспросила она.

– Лили, ты водник. Найди мне воды помыть руки. И раны надо обработать, а я только из больницы, во мне нет столько сил, чтобы его хоть немного подлатать. Но перевязать смогу.

– А, в этом смысле? – Лили подошла к отцу, прислушалась к земле и легко вывела на поверхность небольшую водную жилу.

Аяз кивнул, достал из седельных сумок чистые полосы мягкой ткани, сполоснул руки и лицо и осторожно начал касаться спины раненого. Едва только он притронулся, мужчина выгнулся и зашипел от боли.

– Я только промою, – успокаивающе сказал степняк. – Я врач. Не бойтесь.

– Не трогайте меня, нельзя… – прошептал по-галлийски чужак.

– Не говорите глупостей, – строго ответила Лили. – Он врач, он вам поможет.

– Я не очень понял, – недовольно сказал отец. – Галлийский, да? Переведи ему, что если совсем невмоготу, я могу его вырубить. Но это надолго, он совсем плох.

– Отец говорит, что может вас… усыпить, если очень больно, – перевела девушка раненому. – Но он может не рассчитать сил.

– Отец? Это твой отец? Скажи ему, что меня нельзя магией, иначе я его сожру.

– Дадэ, он говорит, что жрет магию.

– Прекрасно! – буркнул Аяз. – Ему же хуже.

И уже не церемонясь, он резким движением отодрал от спины ошметок окровавленной заскорузлой ткани. От его действий чужак глухо застонал и лишился чувств.

– Ну вот, и без магии управимся, – радостно сказал Аяз, в котором тревожное настроение последних двух часов перетекло в злобную ненависть ко всему миру. – Давай, лей прямо на спину, пока не очнулся. Перевяжем и в больницу повезем.