Шрифт:
– Рано радуешься, - процедил светлый.
– Может быть… А вот и нет! У меня и везение на двенадцати.
– Это ничего не значит. Их мотивы всё равно определяются не вводными данными.
– Успокаивай себя этим, мой друг… Начинаем?
– Да…
Где-то в мерцающих облаках мироздания раздались два щелчка. Два энергетических замыкания. И из московской съёмной квартиры бесследно исчезла выпускница мединститута, а из владивостоксой – девушка кассир. В тот же миг их родные, друзья и прочие знакомые напрочь забыли о существовании этих двоих, а новое окружение в Ливиноре – «вспомнило».
– Привет…
– Привет, милое созданье…
– Теперь тебя зовут Дайна.
– …Каролина.
– Ты единственная дочь собирателей трав.
– …владельца трактира.
– Ты должна найти… и суметь не растратить эйтавиор.
– Это магический ресурс. Он понадобится для последней битвы.
– Она станет решающей. И её нельзя миновать. На неё нельзя не прийти. Скрыться. Убежать. Ни в другую страну…
– …ни в иной мир. Ведь теперь ты урождённая ливинорка, а твоя страна называется Хардракар.
– …Авеанна. И её судьбу решишь ты. Ровно через год в этот же день…
– На закате ты явишься на границу между Хардракаром и Авеанной, чтобы сразиться со злом…
– …злом во плоти.
– А если я не хочу? – робко спросила одна из девиц.
– Отказываться нельзя. Если проиграешь, умрёшь.
– Но что это за зло?
– Ты узнаешь его…
Глава 1. Месяц спустя
Нэвил
Солнце уже клонилось к закату, но всё ещё жгуче пекло спину. Дайна вытерла рукавом пот с верхней губы, понимая, что чистоты её лицу это не прибавило, и снова склонилась над грядкой, с которой собирала цветущие метёлки вечелицы.
– Нет, всё-таки это не грядка. Это грядища, - пробормотала она под нос.
«Грядки» остались у мамы в деревне, на Земле, в прошлой жизни, которая теперь ей виделась сном. Странным длинным сном – местами ярким и приторным, местами серым и солёным от слёз. Как бы то ни было, в той жизни остались родные и соседи, однокашники и однокурсники, преподаватели и приятели, а также бывший и его нынешняя, что когда-то была близкой подругой.
Видимо, ей так надоела прошлая жизнь, что высший разум (демиург или кто там создал всё сущее) сжалился и перенёс её в другой мир. Да, теперь у неё совсем другая жизнь. И другие родители.
Вон они, сидят оба на корточках и так же собирают в корзины вечелицу – местное лекарственное растение, щедро обсыпанное будто сахарной пудрой жёлтой пыльцой. Кажется, эти метёлки и собирали-то ради жёлтой пудры, но в такие тонкости работников плантаций почему-то не посвящали. Впрочем, никто, ни родители, ни «коллеги» – такие же, как и она, жители посёлка Нэвил – процессом особо не интересовались.
Родители… эти двое вообще стойко ассоциировались со словом «странно». Странно было слышать от них воспоминания о прошлом. О новом прошлом Дайны: детстве и отрочестве. Странно было видеть сохранённые ими игрушки, рисунки, очень похожие на те, что она рисовала на Земле, и засечки в дверном проёме – отметки возраста и роста.
Так же странно было осознавать, что эти двое ужасно похожи на неё, а она похожа на них. При этом она сама, хотя больше и не была хомо сапиенс, потому что представляла собой иной гуманоидный вид, ужасно походила на себя прежнюю.
Всю первую неделю в Авеанне Дайна то и дело смотрелась в зеркало, привыкая к новым ушам – длинным и заострённым, хотя и изящным. И к огромным глазам. И к длиннющим ногам, и рукам. Дайна всё ещё помнила курс анатомии и понимала, что у человека просто не может быть таких ног и рук. И огромных глазниц. Как не может быть и столь красивых радужек сине-серебристого цвета. С такими глазами и нос её, обычный «человеческий», смотрелся гораздо меньше, и скулы стали более широкими и лучше очерченными.
На этом красота заканчивалась, потому что волосы, как были непонятного серо-соломенного цвета, такими и остались. Только от середины косы выцвели до белого…
«Когда только успели?»
…потому что коса обычно не была спрятана от солнца, так и свисала из-под платка.
Было ещё кое-что нечеловеческое в её теле – почти плоская круглая стекляшка диаметром в пару сантиметров, вживлённая каким-то образом в центр грудины на уровне солнечного сплетения.
Сначала она хотела спросить у родителей, что это такое? Есть ли у них такая же штука? Для чего она? Но всякий раз разговор о стекляшке в груди почему-то уходил в сторону, а если и удавалось произнести конкретный вопрос, родители его просто не слышали.