Как?

Меня начинало тихо трясти от ужаса.

Может, все обойдется? Может, Клариса ошиблась?

Ну зачем Бирну нас убивать?

И тут же в голове возникал иной вопрос:

А зачем ему нас оставлять? Какой прок ему от сестер?

В свои двадцать лет брат был злее дикого зверя. Ему нравилось вызывать на бой крепких мужчин и ломать их. Унижать. Калечить. И упиваться тем, что он сын ханыма, а значит — неприкосновенен.

Он ненавидел всех остальных детей своего отца.

Лучше бы умер он, а не Гасми — мелькнуло в голове.

Но... Увы. В телеге лежал обезглавленным не Бирн.

И чем дольше я думала об этом, тем отчетливее понимала — даже если не убьет меня... Если посчитает, что старая дева для него неопасна, то найдутся те, кто пожелает хитростью взять меня в жены. Все одно — я для него угроза.

Нет... Убьет! И меня и всех, кто старше него. А маленьких...

На улице поднялся ор. Снова подлетев к окну, я в ужасе наблюдала, как Бирн со своей извечной свитой друзей терзают одну из невольниц отца прямо на глазах у ее дочери.

Крики. Визги. Словно со стороны я смотрела на то, что творит будущий ханым этой земли, и мне становилось плохо. Бежать! Не думая больше, подбежала к шкафу и вытащила большую простыню...

Собирать старалась все самое нужное. Идти за вещичками Юниль не рискнула. Вместо этого откинула крышку сундука со своими детскими платьями. У нас было принято хранить их для будущих детей, но кажется, мамой я стану куда раньше, чем думалось. Отобрав несколько теплых, плотных нарядов, чулок и носков, скинула к своим вещам.

Мой взгляд упал на кровать. Малышка спала, ни о чем не подозревая.

По-хорошему ее нужно было одеть, но времени не было.

Меня шум с улицы плеткой подгонял. Выбрав для своей девочки обувь и плащ, сложила все на простыню. Теперь себе. Одежды у меня никогда много не было. Но все равно уложив все и крепко завязав, смекнула, что узелок получился увесистым. Но и ладно. Лошадь его попрет, а не я.

На ладонь упало что-то мокрое. Слезы.

Я даже не заметила, что плачу. Но неважно... Меня трясло мелкой дрожью.

Нужно уходить. Немедленно, пока Бирн занят воинами. Пока он думает о любовницах отца.

Мне было жаль и этих женщин. Но не будут дурами — сбегут.

Сейчас меня заботила только одна осиротевшая на моих глазах малышка.

Завернув Юниль в теплое одеяло, я лишний раз напомнила своей трусости, что это моя сестра. И ее мама больше не в состоянии позаботиться о ней, в отличие от остальных девочек. Подняв, я прижала ее к себе и поблагодарила богов, что родилась сильной волчицей. Ничего, все утрясется.

Справлюсь. Иного выхода у меня не было.

На моем плече болтался увесистый узелок с одеждой.

Уже выходя из комнаты, я вспомнила еще кое о чем важном.

Драгоценности.

Нет, у меня не было ни золотых монет, ни ценных камней. Но браслет, серьги и цепочка с кулоном от мамы все же сохранились. А еще нитка с жемчугом и серебряное колечко с гранатом. Негусто, но в крайнем случае хватит, чтобы хоть на ночь где-нибудь остановиться.

Я быстро обчистила свою шкатулку и спрятала все в кошелечек на платье под плотным плащом.

Вроде все собрала. Осталось позаботиться о провизии и раздобыть лошадь.

Тихо спускаясь по лестнице, я настороженно вслушивалась в окружающее меня пространство. Шорохи, скрипы, звуки. Топот сапог на верхнем этаже. Крик женщины. Но обмерев в душе, даже вспоминать не стала, кому он принадлежит.

Паника подкатывала волнами. Волчица скулила, требуя бежать. Обернуться и уносить ноги. Быстро и без шума.

«Зверю в лесу скрыться легко, — шептала она. — Зверю там не голодно».

Но я не слушала ее. Вместо этого старалась обходить большие проходные комнаты и коридоры стороной.

Мне нужна была еда для моей девочки. И, кажется, волчица меня поняла. Она притихла и, принюхиваясь, помогала мне обнаружить врага.

Юниль крепко спала, завернутая в одеяло. Малышка оказалась не такой уж и легкой. Руки начинали ныть, но будить ее я не решалась.

«Справлюсь» — твердила себе неустанно, пытаясь поверить в это и воспрянуть духом.

Страх гнал, будто розгами стегая по пяткам.

Добравшись до крыла прислуги, оглянулась.

Мне казалось, что я слышу топот сапог.