Смутные времена настали в филиале Магической Академии! Змей Горыныч увольняется с поста директора, царь Берендей пристраивает на учебу своего сына Иванушку-Дурачка, а в избушку на курьих ножках нагрянула толпа практикантов. В то же время близится аттестация, а с нею — политические заговоры Тридевятых и Тридесятых царств. Но Лукоморье может быть спокойно: дипломированная Баба Яга берёт решение всех проблем на себя! Тем более, что после обычных академических будней её уже вряд ли удивишь чем-либо, даже если речь идёт о конце света…
Глава 1
— Елень Ягинична, здравствуйте! — ко мне через поляну резвым откормленным жеребёнком мчался один из секретарей нашей приемной комиссии. Самый молодой, но отпустивший для солидности густую черную бороду, отчего весь его вид был лихим и слегка разбойным.
Я тяжело вздохнула, с тоской глядя на так и не надкушенный пирожок и остывший стаканчик чая в моей руке. Чувство долга боролось во мне с чувством голода, и я даже знала, кто из них в итоге победит. В конце концов, ведьма я или кто?!
Я коротко шепнула слово в сторону секретаря, и ожившая коряга шустрой змеей выползла на тропинку. Черные корневища выворотня зашевелились будто щупальца, предупреждающе нацеливаясь на нахального вторженца.
— Елень Ягинична, мне только спросить! — проигнорировав намек, попытался воззвать к моей совести секретарь.
Ствол выворотня распахнулся подгнившей черной пастью, похожей на крокодилью, и коряга, перебирая сучьями как лапами, бросилась в атаку на секретаря.
— Ай! — крикнул парень, стараясь уберечь от удара наиболее ценную, филейную часть своего организма. — Елень Ягинична, не надо! Ой! Ах ты ж гадость… Ай! Я все понял! У вас обед, я подожду!
Я коротко шепнула снова, и коряга замерла посреди тропы, напоследок клацнув пастью с торчащим из нее клоком льняной ткани. Секретарь аккуратно ретировался, отступая боком, будто краб.
Я удовлетворенно хмыкнула, отворачиваясь к пруду. В конце концов, я, конечно, понимаю, что лето — самая горячая пора приемной кампании, но у меня и так перерыв на обед пятнадцать минут! Я специально убежала с рабочего места, чтобы съесть этот несчастный пирожок в тишине — и тут меня нашли! Обещаю, что если еще хоть кто-то меня побеспокоит, то мало ему не покажется!
Будто в насмешку над моими мыслями поверхность декоративного пруда, у которого я сидела, забурлила как гигантский закипающий котелок. Пузыри двинулись в мою сторону, и у самого берега забили фонтаном, образуя черты человеческой фигуры. Из воды оформились широкие плечи, круглый живот, а затем проявились и детали: добродушное лицо, взъерошенные мокрые волосы, лацканы пиджака. Мужчина выбрался на сушу и встряхнулся будто пес, окатывая все вокруг серебристыми брызгами.
Я сочувственно вздохнула. Водьяр Иванович, ответственный секретарь факультета природных стихий, был моим собратом по несчастью. Его обеденный перерыв оказывался еще короче моего — десять, а то и пять минут в день. И немудрено! На их факультет всегда огромная очередь из желающих: водяницы, лесовики, огневушки, полевики, болотники… кто только ни подал к ним документы в этом году! Еще и парочка элементалей из других миров затесалась. И всеми нужно было заниматься. Оттого водяной практически ночевал на своем месте, и лишь на пару минут в день бегал окунуться в пруд, чтобы совсем не засохнуть от работы.
— Что, Водьяр Иванович, накупались уже? — с сарказмом спросила я.
— А-ииии, — тоскливо вздохнул водяной, оглаживая совершенно сухой костюм и водружая на нос очки, извлеченные из кармана. — Все шутите, Елень Ягинична?
— Ага, — я одним глотком выпила чай и смяла стаканчик. Тот с тихим хлопком превратился в питательную золу и осыпался на землю. — Вижу же, какой у вас аврал. Хоть шуткой поддержу!
— А лучше бы премией! — беззлобно проворчал водяной.
Я хмыкнула. Распределением поощрений занималась не я — такие вопросы предпочитал оставлять за собой директор нашего филиала, профессор Лесовски. С тоской взглянув на пирожок, я протянула его водяному:
— Могу поощрить только едой, — невесело усмехнулась я.
Мужчина посмотрел на меня с сочувствием: пирожком я безрезультатно пыталась пообедать уже третий день, и все в приемной комиссии это знали. Мы с хлебобулочным изделием даже как-то сроднились, потому забрать его у меня из рук было все равно, что отнять сахарного петушка у ребенка. Водьяр Иванович не торопился.
Немую сцену прервал взъерошенный домовой, выкатившийся со стороны изящного резного терема, где размещалась приемная комиссия в этом году:
— Елень Ягинична, — возмущенно затараторил он, — там у нас этот… как его… Караул, в общем! Поспешили бы, а то нам сейчас ворота разнесут!
Я, не глядя, сунула пирожок в руку водяному и заторопилась на рабочее место. Обычно у дверей терема дежурили два рослых стражника, вооруженных бердышами. Конечно, усатые молодцы не стали бы рубить сплеча абитуриентов, вздумай они штурмовать наш терем в обед, но и одного их грозного вида было достаточно, чтобы поддерживать вокруг порядок.
Однако дело оказалось совсем не в наших потенциальных студентах. Я выбежала из тенистой аллеи как раз в тот момент, когда въехавшие в наш двор два десятка царских стражников, сверкая доспехами, спешивались со своих коней, покрытых расписными попонами. Некоторые сразу стали теснить к ограде зазевавшихся абитуриентов, другие торопились образовать живой коридор, по которому уже вовсю раскатывали расшитые золотом заморские ковры.
Один особо коренастый молодец в сверкающей кольчуге громоздко плюхнулся на землю и отвязал от седла повод, на котором обнаружился похожий на волка пес. Собака со стражником наперевес стали обнюхивать все углы нашего двора с видом, будто ищут что-то крайне опасное, и точно уверены, что найдут.
Остолбенев от такого диковинного по своему идиотизму зрелища, я ступила на расписной ковер и с нескрываемым наслаждением прошлась по нему почти до середины. Острые каблуки вдавливались в шелковые нити, кое-где прорывая их. Сами виноваты, что не берегут такую ценную вещь, ко мне-то какие претензии?