Да, монстры порой оказываются не такими и страшными, как наш страх перед ними.

— Тебе повезло, что, не смотря на все, я тоже тебя все еще люблю, — резко перестав смеяться, мое лицо принимает серьезный вид. — Мама, вам нечего бояться, я не кусаюсь…

Вот только от этих слов она вздрогнула, словно я ударил ее ножом. Она поняла, что я понял. Именно в этот момент шторка примерочной отошла в сторону и оттуда выглянула Людка, одетая в черный джемпер и темные брюки. Ей шло, можно сказать, смерть ей к лицу…

Мое настроение резко поднялось, взмыло, словно ракета в небо.

— У вас здесь все в порядке? — с тревогой посмотрев на нас, словно мы можем с матерью друг друга поубивать, пока она примеряет новый наряд.

— Все просто отлично, — киваю ей, с озорством подмигнув.

Моя мама же поджала губы, но все же кивнула. Да, у нас все просто отлично, я, наконец понял, почему ощущал себя дома, словно в клетке. Вот только это была не клетка, а конура, для одного пса. Осознав все это, мне действительно стало легче. У меня с плеч словно скинули целую гору, отчего мои плечи расправились.

Людка пару секунд разглядывала нас, прежде чем с сомнением на лице вновь задернуть шторку.

— Я все еще сильнее тебя, — холодно произнесла мама. — Даже напади ты сейчас на меня, то я раздавлю тебя своим голосом. Пускай ты и затупок, но мой голос действует даже на вас, вот только ты после этого будешь больше похож на овощ. Я даже в таком виде буду ухаживать за тобой, но от тебя прежнего мало что останется…

— Не стоит, — устало качаю головой, — пускай ты сейчас сильней, но время идет и совсем скоро мы сравняемся в силе голоса. Что ты тогда будешь делать? Продолжишь угрожать? Я признаюсь, что не понимаю тебя, не понимаю твоих мотивов, но для меня именно ты первая укусила протянутую руку, хотя я всего лишь хотел поддержки от тебя…

— Я бы никогда ТАК с тобой не поступила! — не мигающим взглядом она посмотрела на меня.

— Но ты сделала ЭТО, — даже не моргая, смотрю в ответ.

Какое-то время мы смотрели друг на друга, первой свой взгляд отвела именно мама, признавая свою вину.

— Я не хотела, — это все, что она сказала.

— Я знаю, — мягко киваю в ответ.

Какое-то время мы стояли молча. Не знаю, о чем думает моя мать, а я вот думал над тем, что этот разговор мы слишком долго откладывали. Мы действительно похожи, как могут быть похожи мать с сыном, но при этом мы разные. И это разность отталкивает нас друг от друга, ставит стену непонимания между нами.

— Знаешь, этот костюм тебе действительно идет, — неожиданно даже для самого себя произношу. — Но он слишком идеальный, ты смотришься в нем, словно сука…

С этими словами я нашел взглядом на одном из стендов брелок в виде волчицы. Блестящая дешевыми камнями поделка черного цвета, которая стоило всего триста рублей. У мамы запонки стоит в тысячу раз дороже. Подойдя к стенду, я взял это украшение, вернувшись обратно к матери.

— Что ты делаешь? — непонимающе уставилась она на меня.

Не слушая ее, я прицепил к лацкану маминого пиджака волчицу. Она была дешевой, но при этом делала образ моей матери более живой. Казалось бы, все одна деталь, но все же с этой деталью я мог примириться с тем, что видел перед собой.

— Я ее выброшу, — пообещала она. — Это выглядит по детски, тебе же уже не шесть лет, чтобы цеплять на мою одежду всякую ерунду…

— А мне нравится! — пока мы бодались взглядами, Людка неожиданно появилась рядом.

— Не нужно прикрывать безвкусие моего сына лестью, — фыркнула моя мать.

— Я серьезно, вам идет, — чуть мягче: — Когда в последний раз ваш сын дарил вам подарки? — заглянув матери в глаза.

— В одиннадцать лет, — на автомате ответила она, — он нарисовал для меня валентинку… — подойдя к зеркалу, она стала себя рассматривать. — Безвкусная вещица, — упрямо повторила она, но при этом не стала ее снимать.

Разглядывая нас, Людка как-то облегченно улыбнулась, словно все это время была чертовски напряжена. Хмыкнув про себя, я подумал, что не думала же она, что мы переубиваем друг друга? Это уже ни к чему. Моя мать все еще опасна, но при этом всем я больше ее не боюсь. Хотя, возможно, и зря, но фарш обратно уже не провернуть.

— Давайте перекусим, — став уставать от всех этих эмоций, решаю закругляться здесь. — Здесь неподалеку есть неплохое место.

— Какая-нибудь дешевая забегаловка, — фыркнула мать.

— Где вкусно готовят, — не стал я даже пытаться отрицать.

Мне никогда не нравились дорогие рестораны, нет там души. Все слишком стерильно и идеально. А мне не нравятся идеальные вещи, слишком похоже на мать… впрочем, с удивлением понимаю, что не такая она и идеальная. Она меня боится, того, кто и подумать не смел пойти против нее. Я увидел этот изъян в идеальном камне, образ которого успел сложиться у меня в голове, и этот безвкусный булыжник неожиданно для меня засиял новыми красками.