— Как ничего? Три золотых у княжича почуял же, выставить его на них не смог, это да, — ругается второй, — а вот вертухая нашего я тоже не пробил, так и не знаю, сколько у него башлей с собой. Правда сейчас у Княжича их больше стало, не поделишься, где в поезде башли раздают?

— Где были — там уже нет, — хмыкаю. Подвожу для себя итог. — Понятно. Забавные вы ребята, но толку от вас никакого.

По крайней мере, я точно понимаю, что парни боевых проявлений магии не имеют. Это хорошо.

— Ты, смотрю, больно полезный, Княжич. — фыркает один из парней. — Сам-то чего умеешь?

— Не знаю я, — пожимаю плечами, и говорю правду, с определенной точки зрения. — Что я Одарённый, мне в больничке сказали, сам-то я без памяти. Магией не владею.

— Заливай больше, — фыркает второй, — крыса ты, а не Княжич. Про нас теперь знаешь, а сам — в кусты.

— А у нас тут утро откровений? Я не заметил. Сам сказал, сам сделал, а предъявляешь мне. Завались, парень. — откидываюсь обратно на верхнюю полку, — Плевать мне на то, что вы можете, и чего не можете. Да и веришь или нет, мне тоже все равно.

Разговор сразу же сходит на нет.

— Приехали, — появляется в проеме имперец. — Подъем, стоянка десять минут.

Поезд начинает замедляться, когда мы уже стоим с вещами в тамбуре. Сзади нас подпирает вербовщик.

Неожиданно слышится звук открывшейся двери, и в проеме коридора показывается матрона, а за ней бледная девчонка с синими кругами под глазами. Надо же, я думал, что они сойдут еще ночью. Бросаю взгляд на вербовщика, и ловлю совершенно спокойный взгляд в ответ. Без минимальнейшего намека. Ок, понимаю. Спокойно отворачиваюсь.

Девчонка, судя по взгляду, не опознает ни меня, ни имперца. Она будто опасается любого незнакомца, но так, отстраненно. Порывисто смотрит на всех, что-то ища в лицах и не находя. Неторопливо отворачиваюсь. Вот и хорошо, похоже потрясение у нее было крайне сильное, раз она никого не запоминает, да и ночь, опять же.

Поезд останавливается, проводник открывает дверь, и становится понятным спокойствие вербовщика по поводу наших бегунков — у двери стоят встречающие. Двое мужчин лет тридцати пяти в строгой, серо-синей, но не военной форме. И одна дама в возрасте, то же в формальной одежде, но уже синей, и значительно ей сильнее идущей.

— Ваши, Петр Василич? — обращается к нашему сопровождающему один из серых. Вербовщик спокойно кивает, и встречающий уже повышает голос уже к нам, — Так, не толпимся, выходим, стоим всех ждем.

Сходим с поезда. Дама оказывается не за нами — она забирает матрону с девчонкой, думаю как раз поэтому они так и не сходят ночью. Мда, у барышни откровенно было тяжелое утро.

— Вперед, вон автобус видите? Все идут туда, не бегут, — один из мужчин идет с нами, контролируя, второй немного отстает, и интересуется у сопровождающего. — Проблемы были?

— Не чрезмерные, и ты, давай, за пацанами приглядывай, — хмыкает имперец, — я тебе их сдал — ты принял.

— Ну конечно, ни те здравствуй Витя, давай отдам тебе долг, Витя, — серый игнорирует имперца и продолжает. — Вот Петр, мы ж договаривались.

— Помню я, за этих получу и сразу отдам. Ты вообще время не выбираешь, да? — недовольно, но тихо продолжает. — Да и если бы твой начальник деньги не зажимал, то и разговора этого бы не было.

— Ну так не я тебе должен, а вовсе даже наоборот, и это у тебя терки с моим начальником, — хмыкает сзади серый. — Ты временно к нам приставлен, вдруг решишь в столицу вернуться. И где я тебя искать буду? Так что выбирать стану то время, которое хочу.

— Амулетами возьмешь? — неожиданно спрашивает вербовщик. Разговор идет очень тихо, и если бы не моя постоянная чуткость ко всему, что происходит вокруг, вряд ли я бы даже внимание обратил.

— А и да! — еще немного отстают мужики.

Что там происходит дальше, я уже не слышу, но когда наша группа начинает забираться в автобус, нас догоняет очень довольный серый мужик, и абсолютно спокойный имперец.

В бочкообразный бежевый автобус, на удивление, сгоняют не только нашу группу. Там уже сидят человек пятнадцать радостных малышей, лет по десять, и, кроме нас, пара серых ведут еще одну группу с полдюжины человек великовозрастных Одаренных нашего возраста.

Отношение к самой ситуации у групп различное, и это заметно. В возрастных группах преобладает некое уныние, и сосредоточенность. Но это и понятно — все планы порушены, на десяток лет ты себе не принадлежишь. Особенно уныние чувствуется от ребят даже чуть постарше, лет восемнадцати. Таких я вижу двоих, если не брать нашего Первака. Но он просто так выглядит, а те, похоже, реального возраста.

А вот в группе малышей — наоборот. Те только рады новому, и сопровождающие их стараются этот энтузиазм поддерживать. Во что-то с ними играют, разучивают песню, и вообще, относятся как к семье, что-ли. От нас стараются оградить хотя бы стоя в проходе.