Но постепенно во тьме засветились красноватым мечи стражей каравана и желтоватым доспехи пришедших сюда воинов Белого города.

Один из рыцарей поднес повыше и отсвет пал на его мутные, расплывшиеся глаза, которые он демонстрировал врагам. И воины Белого города видели переливы магии в его глазах, ощущали пульсирующую в них силу, незримую для обычных людей.

Тишина.

Лишь вьюга все также стонала за толстыми стенами из песчаника.

Тогда на груди одного из рыцарей ярким белым светом вспыхнул кулон, маленький шарик, словно маленькое солнце зажегся в этой темноте, своими лучами заполнив своды и дальние уголки чертога.

— Свет развеет тьму, белые рыцари развеют черный прах, — громогласно заявил рыцарь.

И тогда пятеро ринулись в атаку.

Рубка.

Волны искр.

Лязг металла.

Ни единого крика, лишь грудами лат один за другим падали черные латники. Белые рыцари ударами невероятной мощи мяли им доспехи, сносили головы, отрывая их вместе со шлемами, и поломали все свои мечи, но они брали раскалённые клинки поверженных врагов и шли дальше, пока все защитники каравана не были повержены, кроме одного.

Он все также стоял, держа раскаленный меч у собственных глаз. И тогда в его мертвых расплывшихся зрачках мелькнула недобрая искра.

Меч его раскалился добела.

Пятеро кинулись на последнего, и пали все за одним, от пяти спокойных ударов, разрезавших их белые латы и плоть под ними, словно масло.

Костры зажглись вновь.

Торговцы впали в ужас, увидев десятки грузных трупов, одетых в доспехи.

Один из дружественных трупов ещё шевелился, магия не истекла из него. Захрипев, тот поднял шлем во полумраке угла и выплюнул немного своей густой бордовой крови.

— Жив?

— Ну, как и все среди нас, — отшутился выживший воин.

— Ступай в Приют и скажи, что белые на нас напали.

— Да, милорд.

Отчаявшийся от увиденного купец, что был главой каравана, сделав пару шагов к рыцарю пал без сил на колени и молвил:

— Боги, сэр, сможете ли вы защитить нас?

Тогда черный рыцарь развернулся и ответил:

— Все, что встанет предо мною на этой тропе, умрет.

_____

Месть… Месть. Месть!

Идя по длинному коридору, Альтиген испытывал злобу, невыразимо огромную злобу. Они пожимали друг другу руки, они договаривались. А что он? Он думал, его приняли за серьёзного человека, он думал, что Белый город новая столица мира, но оно оказалось лишь гнездом коварных подонков, которые прячут нож за спиной, улыбаясь в лицо, людей без чести и достоинства.

"Руки… мы пожали друг другу руки… Боги, я думал он рыцарь! Конченный мужеложец…" — говорил про себя Альтиген и молнии гнева искажали его лицо.

Припадок ненависти стал отступать, словно море во время отлива, волны злобы оставляли после себя воздушную пену, таявшую в его мерном дыхании.

"Ублюдки, скотоложцы… Ладно. Держи себя в руках, Альтиген, держи себя в руках," — продолжал он мысленно успокаивать себя.

В окнах с одной стороны коридора была видна внутренняя застройка замка, кузницы, дома прислуги и прочее. Окруженная высокой стеной, стоящая на вершине холма, это была могучая крепость. Глубокий ров, толстые стены с уклоном и широкие круглые башни с нависающими надстройками, высокая цитадель, окруженная дополнительным рвом.

Теперь люди могли жить только в таких сильно укрепленных местах. Потому что вся остальная местность была в безраздельной власти тварей, столь мерзких, что на них и солнце не светило бы, если бы чувствовало подобно людям.

Но если солнце и чувствует, то совсем иначе…

В тронном зале замка Альтигена ждали владельцы окрестных крепостей и высшая знать, правившая в граде Вольном, самом большом замке между Приютом и Белым городом.

Град Вольный. Эта крепость была ближайшей к Белому городу и многие из тех, кто жил в ней, открыто выражали желание присоединиться к Белому городу, пойти на поклон к белым магам. Альтиген знал обо всём этом, и новость о нападении белых рыцарей бросала его в жар, теперь он резко ощутил, будто попал в логово врага.

Коридор закончился.

Вдох, выдох, вдох…

Вновь твердый, целеустремленный взгляд.

Бодрые его шаги уже слышались в зале, где он прошел к красивой резной трибуне, украшенной фигурами львов и хлебных колосьев. Зал был завешан синими тканями, местами украшенными парчовыми полосками с разнообразными узорами, что изображали пшеницу и подсолнухи. Горело великое множество свечей. Несколько сотен людей сидели здесь.

Местная знать была одета в кафтаны ярких цветов, на головах их были меховые шапки, а вместо бороды они любили носить длинные усы, что на вкус Альтигена смотрелось забавно, сам он был чисто выбрит и коротко острижен по моде Белого города.

Руки он положил на трибуну и опустил голову ненадолго, затем только явил залу свои глаза, твердость в которых была слегка смазана обидой.

— Я приветствую всех. Дай мне слово, господин Град Вольный!

Прозвучали сдержанные рукоплескания.

— Этим утром прибыл гонец из Великого Приюта. Мне сообщили, что белые рыцари напали на наш караван. Ночью, когда все спали, они пришли, и только бдительность и мужество черных рыцарей не дали каравану погибнуть, — сперва он говорил быстро, но позже темп выровнялся, — Этот вопиющий случай не останется без внимания. Ранее я также получал вести о мелких нападениях на наши караваны на западе, о поджогах стоянок, но этот случай стал вопиющий. Если ранее можно было списать все на нападения неизвестных бандитов или монстров пустошей, то теперь белые рыцари напали открыто. Всяческое препятствование свободной торговле между городами, — Альтиген чувствовал удивление, растущее среди слушающих, — это неприемлемо. Считаю нужным заявить о том, что Белый город, совершив это вероломное нападение, ставит ни во что-то согласие, которого мы между собой достигли. Наш орден всегда хранил мир и спокойствие, вверенные ему многими крепостями и убежищами. И мы не допустим никакой угрозы по отношению к ним или к нам самим. Верю, что честь и твердость слова восторжествуют, как основы отношений между людьми в новом мире. Грубая сила больше не должна быть принципом, по которому выстраиваются отношения между народами и организациями.