– Не смей! Ни сейчас, ни когда-либо ещё!

Дела обстояли так, что по мере того, как росло мастерство Киры, Варг становился всё более беззащитен перед ней. Сил-то у неё было больше. Стало неприятно, что он совсем не доверяет ей. Кира одёрнула себя. Конечно, он ей не доверяет. Он и учит-то её только потому, что она передаёт ему иногда силы и из желания осложнить своим собратьям жизнь. Нельзя к нему привязываться! Ни к кому нельзя!..

Она прищурилась:

– Ты достаточно умел и силён, чтобы отловить меня на подлёте, учитель. Разве нет?

Какой дракон не ответит на вызов? Верно. Нет таких драконов!.. А потому теперь они стали практиковаться вдвоём. Прошло ещё несколько дней. Тянуть дальше было бессмысленно потому, что теперь только волнение и потеря концентрации могли бы помешать Кире. А сможет ли она удержаться, покажет только время.

Но не уверенность в своих силах подтолкнула Киру назначить день для разговора с сестрой, а жалость и любовь. Люба стала совсем прозрачной. На лице остались только глаза и их выражение рвало душу. Ладно, она решилась и пришла к сестре, чтобы сказать об этом, но как начать такой тяжёлый и страшный разговор?..

Ей не пришлось мучительно подбирать слова. Любава поняла всё сама и просияла:

– Кирюша моя! Ты решилась?.. Ну, не плачь, ты что?.. Мне давно пора было уйти, ты знаешь. Я оставалась только из-за тебя и благодаря тебе. Не плачь, милая. Я пойду дальше, а ты освободишься, ведь тащить на себе умирающего четыре года - это невыносимое бремя!

Кира скривилась, стараясь удержать слёзы. Она была в доме одна сейчас, Варг ушёл куда-то, ни слова не сказав ей. Всё-таки иногда он бывал на диво деликатным. Заплакала.

Она сидела на полу перед большим зеркалом в комнате Варга и вглядывалась в него. Надо запомнить Любушку. Запомнить, ведь сегодня последний день... Уйдёт последняя родная душа и ничто не будет сдерживать её. Она отомстит тварям! Дотянется до кого сможет! И уйдёт следом. Даже смерть одного дракона - трагедия для них. Они будут искать убийцу и, конечно, найдут...

Любава снова почувствовала сестру. Нахмурилась:

– Не смей! Не смей губить себя, дура! Тебе жить да жить! Думаю, что Дымный Дед так настрополил тебя, что не будет тебе равных среди ведуний и колдунов. Иди! Все пути перед тобой! Поступись мечтой о мести, Кира! Ты же знаешь, куда приводят мечты!

Напоминание о том, по чьей вине Любава умрёт сегодня, обожгло болью и Кира не смолчала:

– Что ж ты не поступилась?! Ты же могла управлять драконом!

Любава вздохнула, вгляделась в гладь зеркала, словно стараясь отыскать там сестру, и, наконец, заговорила с ней как со взрослой, с равной:

– Ты видела что-то, Кира?.. Видела... Что ж... Не могу я так жить, дорогая. Я рождена была бродить босой по росным лугам, собирать в лесах травы и цветы, лечить, дышать радостно и вольно... Любить... Не могу я быть куклой! И его дурная привязанность меня только тяготит... Нельзя никого привязать силой ни к себе, как пытается он, ни к жизни, как хочешь привязать меня ты!

Любава нежно погладила поверхность стекла, словно это было лицо сестры:

– Ты прости меня, Кирюша, за мои злые слова. Я просто устала... Я ведь тоже птица вольная и клетка не по мне. И хоть перья мои не такие яркие, как твои стальные перья, я всегда и всё для себя решала сама. А эти четыре года вы владели мной: он и ты... Хорошо, что ты поняла и отпускаешь... Ну же, не плачь, милая. Радостный день у меня сегодня!

Кира замерла тихой мышкой, прикусив край рубахи, чтобы не рыдать в голос

Какая разница? Ведь сестра слышит её мысли, улавливает её боль. Но привычка таиться оказалась сильнее даже сейчас. А Люба говорила и говорила, раскрывая всё напоследок. Она, оказывается, понимала так многое и молчала...

– Ты, Кирюша, сильная, храбрая. Ты бы выжила здесь. И дракон танцевал бы у тебя, как ты скажешь. Нет, наверное, того, что было бы не по силам тебе... Но это только до времени, милая. Найдётся тот, кто окажется сильнее, и за всё придётся платить... Ты вот ни разу не показала мне себя, хоть и знаешь как я тоскую... Какую плату за учёбу взял с тебя Дымный Дед? Красу твою? Проклятие наложил, ирод?

Кира не смолчала:

– Ничего он не сделал мне! Я сама...

– А подтолкнул?

– Я сама приняла решение, Люба. И не жалею. Что та краса?.. Одни беды от неё...

– Покажи мне себя, Кира,- шепнула Любава.- Напоследок... Да не бойся, выдержу.

Сёстры, не сговариваясь, встали перед зеркалом. Любу качало от слабости, но она держалась. Кира позволила зеркалу сестры отразить себя, как её зеркало отражало Любаву. Было страшно. Что скажет она, увидев такое чудище?

На самом деле, девушки, отразившиеся в зеркалах были очень похожи и ростом, и цветом волос, и чертами лица. Только одна напоминала фарфоровую статуэтку, такую совершенную, что не верится, что она живая, и такую хрупкую, что кажется, прикоснись, и разобьётся.