— Блестяшка… — проговорила задумчиво, разглядывая камень. — Блестяшка, — повторила снова. — Артефакт, верно?

Глаза незнакомца заблестели. Даже имени его из-за потока сознания уловить не могу. Будто сотни голосов говорят одновременно, а с постоянным коктейлем чужого сознания в моей голове его мысли едва ли не выводят из себя.

— Верно, идем, милая, купим тебе.

— Отойдите от меня, — сухо отозвалась, даже не посмотрев.

— Обидел?

— Бесите, — и кивнула в немом приказе испариться отсюда. Однако мужчина стоял, что начало напрягать. Я же только что повлияла. Приказала еще один раз, буквально вгрызаясь в мысли, и осталась ни с чем. Он безобидно хлопал мелкими старческими глазенками и с выражением крайней заинтересованности рассматривал меня.

— Это не удивляет, я многих бешу, — хмыкнул и уселся на лестницу из розового камня. — А билет все-таки возьми, — подмигивает с непонятной для меня эмоцией. — Полезным окажется, нового много узнаешь. Может быть.

Взволновало меня другое. Мой дар не подействовал. Хм, забавно.

— Кто вы? — я никогда еще не задавала этот вопрос, и это показалось интересным. Обычно мне хватало лишь нахождения любого рядом, чтобы прочесть мысли, но мужчина меня, определенно, заинтриговал.

— А никому не скажешь? — заговорщически прошептал неизвестный.

Кивнула.

— Николас Фламель, — нагло хохотнул и откинул голову назад, точно восхищаясь собственным остроумием.

— Ха-ха, — бэзэмоционально проговорила, заинтересованная отсутствием влияния. Прикрываю глаза, пытаясь вскрыть кладовую чужого сознания.

— Двести пятьдесят умножить на восемьдесят три, — внезапно спросили у меня, поэтому, увлеченная сбором нового пазла, я ответила, не подумав:

— Двадцать тысяч семьсот пятьдесят.

Осознала не сразу, но сдержала лицо, продолжая как бы думать о своем.

— Толковая красавица, — мысли завертелись в бешенстве, ударяя по мне. Еле успела отшатнуться от него, но мигрень уже подступала.

— Как вы догадались?

— Уж больно лицо у тебя умное, — и хитро косит глазами, скрывая под бородой странную усмешку. Он понял? Он же не понял, да? Мало ли кто умеет считать?! Надо уходить отсюда, но не станет ли стремительный побег доказательством? — Купила бы ты билет лучше, а не вот это вот все. Магам там будет интересно.

— Магам, — протянула, пытаясь понять.

— Магам-магам, а ты думала, остальные видят написанное? Глупая, а казалась умной, вон считаешь как быстро и хорошо, а глупишь в элементарном. Ладно, дела у меня, встретимся на конференции.

— Вы так уверены, что я приду? — игриво поинтересовалась я, натягивая фальшивую улыбку.

— В этом убогом месте больше и сходить-то некуда: в бордель или на слушания прекрасного мужчины.

— Сколько вам заплатили за продвижение? — поинтересовалась насмешливо.

Он хитро прищурил глаз, как моя кошка, довольно лежащая после вкусного ужина.

— Хочешь, подарю его? — голос стал вкрадчивым.

— Дарите, — кивнула, скрещивая руки на груди.

— Хад! — кивнул тому самому продавцу, сидящему неподалеку. — Пригласительный для…

— Сильвия.

— Уй, какие мы скрытные, слыхал? Выписывай! — зычно проголосил незнакомец. Сказала бы, что сумасшедший, но я видела сумасшедших, общалась с ними. Они думают жутко. Иногда я чувствовала себя подобной им. — Готово, магичка. Держи! — сияющий дед протягивает мне приглашение.

— А…

— Через три дня в пятом часу вечера.

Отдаю обратно. В это время приезжает герцог, мне не до конференций.

— Буду занята.

— Жаль, очень-очень жаль, — старик снова принимается к поглаживанию бороды. — Можешь просто приходить, буду рад видеть. Ищи по Николасу Фламелю.

И правда артефактор, но не похож на изображенного, значит, использовал иллюзию. А зачем тогда раскрываться? Надо будет как-нибудь посетить его, узнать, в чем дело. Быстрым свистом подзываю ближайший экипаж и покидаю площадь.

В любом городе и в любом государстве есть определенные места, где можно купить любовь за деньги. В храмах распутниц проповедуют кощунственное времяпрепровождение жрицы, веками охраняющие самую древнюю профессию. Такой являюсь и я. Тело — наша ставка в борьбе за выживание, но и возможность победить в этой игре довольно сомнительна. На проституток не распространяются законы морали, которыми прикрываются «приличные женщины». Так что «Сладкий плен» становился темницей для многих, вынужденных жить в этом премерзком заточении.