— Аратус, ты будешь первым, — разнёсся Гришин голос, от которого Гвину стало откровенно не по себе.

Аратус насторожено посмотрел на своих товарищей. В ответ те, почувствовав неладное, лишь стыдливо отворачивались от него. Невесело вздохнув, он встал и направился туда, куда Гриша указал ему рукой.

Пока цинцириец шёл, невесело вспоминая о своей жене Люсие, которая ждала его возвращения в Хенгарске, Григорий уже начал ворожить обезболивающие чары. Ему нужно было подготовить тело монардара, что по определению было не очень приятной процедурой.

— Ложись, — сказал Гриша, после того как активировал на бедолаге обезболивающие чары. Хоть и нехотя, но монардар выполнил приказ, с опаской поглядывая на небольшой ритуальный кинжал, который вынул Григорий из инвентаря.

Несмотря на то, что Аратус, кривился при каждом движение кинжала, которым Гриша аккуратно вычерчивал руны на кистях и стопах парня, ему было не больно. Заклинание надёжно запечатало боль, оставив лишь неприятные ощущения, от разрезаемой плоти, в то время как чары второго заклинания парализовали его, отняв всякую возможность сопротивляться.

В тоже время Гвин и остальные пленные с ужасом смотрели на происходившее. Им уже было не просто не по себе, они испытывали откровенный страх, наблюдая за тем, как их товарища буквально живьём кромсают ножом. И даже не смотря на то, что они все видели и понимали, что Аратус не испытывает боли, им не становилось от этого легче. Ведь они чувствовали, что дальше будет нечто куда более ужасное и страшное, чем сама смерть.

Тем временем, Григорий закончив вырезать символы, извлёк из инвентаря пять крупных камней маны и с помощью всё того же ножа, начал «инкрустировать» их в тело монардара. Неприятный хруст и скрежет, сопутствующий этому процессу заставил поморщиться почти всех, кто наблюдал за данным процессом. Исключение составили лишь мёртвые рыцари, которым попросту нечего было морщить.

Но самое страшное началось, когда Гриша стал вкручивать камень маны в лоб пленному монардару. Тому до сих пор было не больно, но неприятное чувство буквально пробирало его до костей. Видя, что творят с их товарищем, остальные цинцерийцы, не выдержав, отвернулись и как один задумались о побеге.

В тоже время Барус, созерцая происходящее, с ужасом подумал, — никогда и ни при каких обстоятельствам я не должен переходить дорогу господин Григорию!

Гриша же, закончив с приготовлениями, встал и отошёл на пару шагов. Безразлично взглянув на лежавшее перед ним тело, он подумал, — отлично, самое противное закончил. Теперь нужно поторопиться с формированием чар, пока действуют парализующее и обезболивающее заклинания. — Практически в туже секунду, как эта мысль пролетела в его голове, он приступил к ворожбе.

Несмотря на то, что чары были относительно новыми для него, Григорий с лёгкостью справлялся с их плетением и уже через пару минут, он активировал получившееся заклинание.

Тёмно-синяя тень молнией скользнула на тело, лежавшего на снегу цинцерийца. В следующий же миг камни маны засветились тёмно-синим светом, а тело монардара выгнуло дугой. Аратус открыл рот в безмолвном крике отчаяния и боли, но не в силах издать даже единый звук он лишь невольно закатил глаза.

Сия неприятная картина не продлилась долго. Уже через пару секунд, тело монардара неуловимо изменилось, став куда худощавее, в то время как кожа побледнела, осветлившись на несколько тонов.

— Чудненько, первый готов, — констатировал Григорий, глядя на произошедшие с цинцерийцем метаморфозы с помощью способности Видящий. Она дала ему куда больше информации, чем могли почерпнуть остальные, просто глядя на Аратуса, бездыханно лежавшего на снегу.

— Встань! — Произнёс Григорий твёрдым, спокойным голосом, радуясь, что идея применить камни маны, дала положительный результат. Данный момент был очень расплывчато освещён в книге, и он был до последнего не совсем уверен, что избрал правильный источник энергии, как впрочем, и способ его применения.

Внимательно оглядев неживого, Гриша практически не заметил отличий от человека. Единственное, что бросалось в глаза, так это немного болезненная бледность кожи. В остальном он выглядел как обычный, в меру поджарый мужчина.

— Господин Григорий, простите, — начал Барус, тщательно подбирая слова, — но вам не кажется, что вы избрали слишком жестокий способ построения магического круга?

Гриша, недоумённо уставившись на целителя, подумал, — а что такого жестокого в моём построении магического круга? Ладно если бы я обезболивающее заклинание не применил, а так этот монардар даже ничего не почувствовал…. Наверное…. По крайней мере, не должен был…. — Чёткий образ выгнувшегося дугой Аратуса возник в его голове, от чего ему стало как-то не по себе. А затем, приметив испуг в глазах Баруса, а также пленных цинцерийцев, он просканировал их способностью «Видящий» и к своему удивлению обнаружил, что все они находятся в состоянии испуга. — Они что, меня за маньяка какого-то приняли? — Пронёсся мимолётный вопрос в голове Григория, в то время как вслух он ответил следующее, — мне это и самому не по душе, но я не знаю, как ещё в полевых условиях построить достаточно связанный с телом магический круг. — При этом он технично умолчал о том, что не был уверен, что данный способ вообще сработает.

— П-понятно, — как-то неоднозначно ответил целитель. — Ну… наверное, вы правы, — неуверенно добавил он, в то время как Гард, мысленно констатировал:

— Жуткий парень. Это же надо было додуматься вписать магический круг в тело подымаемого…. Хотя стоит отдать должное, что в текущей ситуации это наиболее удачное решение.

В свою очередь Григорий, пожав плечами, произнёс, — в любом случае у меня нет других способов, чтобы построить практичный магический круг здесь. — Подумав при этом, — тем более этот способ куда быстрее, чем малевание всех эти рун и формул на полу. Но возможно всё же имеет смысл предварительно убивать цинцерийцев.