Приближалась последняя ночь затворничества. Настанет утро, и он сможет выйти в парк!.. Феллинсен отправился к себе в комнату и через несколько минут уже не шуршал газетой, а сладенько посапывал. Крэл сидел у окна и смотрел, как золото постепенно сменяется синью, как замирает уставший за долгий летний день старинный парк. Было тихо. В окнах зажглись огни. Почему-то их оказалось гораздо больше, чем обычно, они горели ярче, веселее. Огни вспыхнули на верхушке башни, огни сияли в "клубе". Крэл распахнул окно, и в комнату полилась музыка. В "клубе" пели. Пели старинную застольную:

...Мы выпьем за тех, кто не с нами, не дома,

Кто в море, в дороге, в неравном бою,

Кто так одинок, что за верного друга

Готов прозакладывать душу свою.

Пусть в эту минуту им станет полегче,

Хотя бы немного, чтоб в будущий раз,

Когда мы пойдем по опасной дороге,

Друзья незнакомые пили за нас...

Крэл подбежал к телефону, постучал по рычажку, плотно прижав трубку к уху. В трубке не слышно было ничего, даже всегдашнего фона.

Доктор Феллинсен, еще сонно жмурясь, уже стоял возле Крэла.

– Я отключил эту штуку, Крэл. Тебе очень захотелось позвонить кому-то?

– Да. Мне нужно. Они поют!

– Пусть поют. Когда люди поют, это очень хорошо, мой мальчик. Хуже, когда они начинают стрелять.

– В Холпе что-то случилось. Смотрите - везде свет, ликование.

– Изволь, мой друг, поговори. Никогда еще радостная весть не мешала выздоровлению больного.
– Феллинсен вышел в переднюю и, быстро возвратясь, продолжал: - Звони, я включил аппарат.

Крэл поговорил с Ламатром и осторожно положил трубку на рычаг.

– Протоксенусы все же догадались о третьем значении кода. Они обошли мой запрет, начали вырабатывать фермент в себе. Сами разорвали кольцо и дадут теперь новый виток спирали. Ваматр считает сегодняшний день днем рождения еще более совершенных существ... Давайте... давайте выпьем кофе.

– Не возражаю. По-видимому, спать тебе все равно не удастся.

За кофе они просидели долго, на все лады обсуждая сложившуюся в Холпе обстановку. Феллинсен, наконец, стал позевывать, прикрывая рот полной белой рукой, и предложил:

– Надо спать. Я пойду к себе. Постарайся и ты заснуть. Завтра у тебя трудный и очень ответственный день. Ты впервые после всего случившегося вынужден будешь столкнуться со многими людьми. Не бойся этого. Здесь все расположены к тебе наилучшим образом. Однако собранность необходима, конечно. Береги себя. Взваливать на себя все сразу не следует. Нужен до поры до времени щадящий режим.

Крэл заснул не скоро, проспал часа четыре и разбудил доктора Феллинсена рано утром.

– Я попрошу вас, как только представится возможность, отправьте это объявление в газеты. В списке указано, в какие именно.

Объявление было коротким:

"Доктор Нолан!

Мы достигли больших успехов, и мы хотим, чтобы вы были с нами. Здесь тоже любят старинную застольную. Отзовитесь!

Крэл."

Все дни, находясь под бдительной охраной доктора Феллинсена, он думал об Инсе, нетерпеливо ждал встречи с ней, а теперь, впервые после болезни выйдя из коттеджа, больше всего боялся встретить именно ее.

Сколько же лет прошло с тех пор, когда ноги вот так упруго и сильно отталкивали землю? Покончено с недомоганием, постоянным, изнуряющим, уже ставшим привычным, но от этого не менее тяжким... Крэл посмотрел на башню. Над ней вилась сероватая лента. Лента, пожалуй, стала плотнее, и подумалось: "Втягивают все большее и большее количество пищи. Куда им такая уйма? Странно..." Он пошел быстрее, а по ступенькам лаборатории взбежал. Легко, как в двадцать лет, как до болезни. И еще приятнее: в коридоре встретил Ялко. Хорошо, что он, а не кто-нибудь другой, менее симпатичный.

– Крэл! Выздоровели? Совсем-совсем? Я очень рад, мы все рады, поверьте!

– Расскажите, Петер, расскажите все по-порядку.
– Крэл втолкнул Ялко в свою лабораторию, подбежал к окну, распахнул его и, опираясь на подоконник, повторил:

– Расскажите!

Ялко подробно, не спеша, но с огромным увлечением говорил о происходящем в башне. Сомнений не оставалось. Протоксенусы сумели, очевидно, выйти на новый цикл, дали потомство, резко отличающееся от всех предыдущих. Личиночная стадия совсем иная. Недели две, и должен появиться еще более совершенный вид протоксенусов.

– И что мы будем делать с ними?

Ялко недоуменно заморгал, скуластое лицо его расплылось в снисходительной улыбке:

– Да неужели непонятно? Возьмем от них все, постараемся использовать их удивительные свойства. Перед нами откроются невиданные возможности преобразования природы. Вообразите только: победа над неуправляемыми до сих пор процессами жизни! А направленное формообразование - они, по-видимому, помогут и в этом - значит, усовершенствование, улучшение в короткий срок многих пород и даже видов животных.
– Ялко с трудом перевел дыхание.
– Наконец, наконец, Крэл, - болезни... Вы же сами, - Ялко запнулся, не зная, как продолжать, а затем осмелел: - Вы... вы исцелены, Крэл! Вы ведь счастливы!