– Это работа, Анастасия.

– Это образ жизни, и нет в нем просвета с момента просыпания и до момента засыпания и даже во сне. И не видит он ни распускающихся листочков, ни весенних ручейков. Кругом вечные завистники, желающие завладеть тем, что есть у него. Попытка огородить себя от них тем, что вы называете охраной, домом, словно крепостью, полного успокоения не приносит, так как страх и заботы в нём самом и всегда остаются с ним. Так до самой смерти, и уже перед самым концом своей жизни - сожаление, что пришлось оставить ему всё...

– У предпринимателя есть радости. Они приходят тогда, когда он достигает желаемого результата, осуществляет задуманный план.

– Неправда, он не успевает радоваться достигнутому, на смену приходит другой план - более сложный, и снова начинается всё сначала, только с большими трудностями.

Лесная красавица рисовала передо мной очень сумрачную и печальную картину о внешне благополучном слое нашего общества, и в эту картину не хотелось верить. Я заметил ей в качестве опровергающего аргумента:

– Ты забываешь, Анастасия, их умение достигать поставленной цели и получать жизненные блага, восхищенные взгляды женщин, взирающих на этих мужчин, уважение к ним окружающих.

На что она ответила:

– Иллюзия. Нет всего этого. Где ты видел уважительный или восхищенный взгляд человека, взирающего на пассажира шикарной машины или владельца самого богатого жилища? Ни один человек не подтвердит тебе сказанного тобой. Это взгляды зависти, безразличия, раздражения. И даже женщины не могут любить этих людей, потому что чувство их смешивается с желанием обладать не только этим человеком, но и имеющимся у него. В свою очередь, и они не могут по-настоящему любить женщину, ибо нет возможности освободить достаточно места для такого большого чувства.

Поиск дальнейших аргументов был бессмысленным, так как сказанное ею могли подтвердить или опровергнуть только те, о ком она говорила. Будучи и сам предпринимателем, я никогда не задумывался над тем, что говорила Анастасия, не анализировал количество своих минут радости, и тем более не мог это сделать за других. Как-то не принято в среде предпринимателей хныкать или жаловаться, каждый стремится показать себя преуспевающим, довольным жизнью. Потому и сложился, наверное, у большинства людей образ предпринимателя как человека, получающего от жизни сплошные блага. Анастасия улавливала не внешние проявления чувств, а более тонкие, скрытые внутри. Она определяла состояние человека по количеству видимого ей света. Мне кажется, картинки и ситуации, видимые ею, виделись мне скорее с её голоса. Об этом я сказал Анастасии. Она ответила:

– Я тебе сейчас помогу. Это просто. Ты закрываешь глаза, лежишь на траве, руки в стороны, должен расслабиться. Мысленно представь всю Землю, попробуй увидеть её цвет и голубоватое свечение, исходящее от неё. Потом сужай луч своего воображения, не охватывай им всю Землю, а делай его всё уже и уже, пока не увидишь конкретных деталей. Людей ты ищи там, где свет голубоватый будет больше, там люди. Ты ещё больше сужай свой лучик и увидишь одного человека или нескольких. Давай ещё попробуем с моей помощью.

Она взяла меня за руку, направила свои пальцы вдоль моих, упершись их концами в мою ладонь. Пальцы другой её руки, лежащей на траве, были направлены вверх. Я мысленно проделал всё то, что она сказала, и не очень отчетливо передо мной возникла картина сидящих за столом и возбужденно разговаривающих между собой троих людей. Их слова мне были непонятны. Речи вообще никакой я не слышал.

– Нет, - сказала Анастасия, - это не предприниматели. Сейчас мы найдем их.

Она водила и водила своим лучиком, попадая в большие и маленькие кабинеты, закрытые клубы, застолья и бордели... Голубоватое свечение было или очень слабым, или не было его вообще.

– Смотри - там уже ночь, а он всё сидит в прокуренном кабинете один, что то не ладится у этого предпринимателя. А этот, смотри - какой довольный, в бассейне, и девочки рядом. Он под хмельком, но свечения нет. Он просто пытается забыться от чего-то, его самодовольство искусственно...

Этот дома. Вот его жена, ребёнок у него что-то спрашивает... Телефон... Вот, пожалуйста, он снова посерьёзнел, даже близкие люди отодвинулись на задний план....

И снова одна за одной высвечивалась череда всевозможных ситуаций, внешне хороших и не очень, пока мы не наткнулись на эту ужасающую сцену. Вдруг возникла комната, вероятно, в какой-то квартире, довольно респектабельной, но...

На круглом столе лежал обнаженный человек, его ноги и руки были привязаны к ножкам стола, голова свисала, рот заклеен коричневатой плёнкой. За столом сидели двое молодых, плотного телосложения мужчин, один коротко подстриженный, другой не такой плотный, с гладко прилизанными волосами. В кресле поодаль, под торшером, сидела молодая женщина. Рот у неё тоже заклеен, ниже груди обтягивал её бельевой шнур, прижимая к креслу. Каждая нога была привязана к ножке кресла. Она была в одной нижней разорванной сорочке. Рядом с ней сидел пожилой худощавый мужчина и пил что-то, наверное, коньяк. На маленьком столике перед ним лежал шоколад. Те, что сидели за круглым столом, не пили. Они наливали на грудь лежащего мужчины жидкость водку или спирт, и поджигали. "Разборка", - понял я.