— Он прав, ваше императорское величество, — ответила я, чинно сидя на краешке мраморной лавки, чем вызвала выражение а-ля: «Блин! Теперь ещё и она станет говорить то же, что и все остальные!». Да и длинным титулованием он был не слишком доволен, пожалуй, стоит обойтись дозволенным сокращением «ваше величество».

— Чем выше должность, тем большее значение имеет контроль и учёт, — продолжаю спич, сделав себе пару новых мысленных пометок. — Часто бывает, что одна запятая может означать разницу между наличием или отсутствием больших и напрасных потерь финансов или жизней ваших подданных. Бюрократия важна… но сама я полюбить своеобразную красоту отточенных формулировок и лаконичных цифр, увы, не способна. Призвание вашей скромной слуги — сражаться с монстрами и врагами Империи. Это для неё многажды интереснее позиционной войны с отчётами.

Император с готовностью кивнул, качнув ногами в повседневных светло-серых брюках и коричневых ботинках.

— Слушать про сражения тоже интереснее, чем про новый указ. Или про одобренный в парламенте какой-то там проект по повышению военных пенсий. Хотя у тебя получилось весело рассказать о твоей борьбе с бумажным врагом, — улыбнулся мальчик.

— Скорее историю своих страданий в борьбе с непобедимым врагом, ваше величество, — чуть опустив плечи, с преувеличенной печалью ответила я. — Уверена, что теперь, после повышения, на меня постараются навесить ещё что-нибудь. И уж простите, ваше величество, но повышение пенсий ветеранам и калекам — это частично и моя заслуга. Кокэй — прошлый военный министр — сильно снизил их содержание. Настолько, что я неоднократно видела потерявших конечности защитников Империи среди побирающихся на улицах нищих. Считаю, что подобное — неприемлемо! Тем более что сохранившие здоровье бывшие солдаты от безденежья и безработицы частенько присоединяются к бандитам или источающим сладкую ложь мятежникам.

Заводить подобные речи с Императором, ещё и в присутствии чужих ушей — достаточно спорный ход. О моих словах определённо донесут Онесту и Сайкю, которые непременно сделают свои выводы и, вероятно, захотят тем или иным образом меня наказать, но… Насколько я понимаю, столь сомнительную фигуру, как резко взлетевшая убийца, так и так уберут от юного венценосца. На время очередной миссии или вообще — пока непонятно. Вряд ли это будет физическое устранение или попытка слива — всё же в нынешней обстановке сильная боевая единица очень важна — но мало ли иных вариантов у обладающих значительным влиянием на Импи интриганов?

Учитывая то, что меня «обидели» с наградами, а также то, что я пусть мягко, но обозначила данную обиду в беседе, данный ход и вовсе следует истолковать как ответный укол в сторону начальственных жмотов и снобов. А они, между прочим, даже не потрудились поделиться информацией по расследованию дела арестовавших и пытавшихся меня ограбить ухарей при высоких чинах. Сайкю будто бы забыл о своём обещании держать в курсе. Или в самом деле зарылся в интриги так глубоко, что начал упускать "мелочи"?

В общем, мой нынешний ход выглядит нагло и резко, но чего ещё ждать от убийцы-штурмовика? Хе-хе.

В любом случае, если уж одну добрую девочку-волшебницу всё равно собираются убирать из Дворца, то лучше всего показать юному Макото именно ту причину для этого удаления, которая наиболее удобна именно мне. Всё-таки в будущем я неизбежно войду в конфронтацию с нынешней партией власти. И Император должен понимать причины этого шага, а не воображать нечто вроде «предала былых благодетелей ради непомерных амбиций» или, тем более, верить неизбежным наветам.

Также прозвучавшие слова явно и недвусмысленно демонстрируют моё сближение с командующим, который в общении с новоявленной ученицей как раз-таки вёл себя достаточно честно, в некоторой степени даже открыто. Здесь тоже имеются и отрицательные, и положительные моменты, но позитива предполагается всё же больше.

— Да? — вскинул брови посерьёзневший Император. — Я не знал, что мои солдаты испытывают столь… вопиющую нужду. Тогда это действительно важный и нужный указ. Кокэй всегда был приветливым и весёлым, — качнул он головой. — Я думал, Будо его не любит в силу своего тяжёлого характера. Он вообще не любит никого из министров и придворных и… — тут Макото прикусил язык, сдерживая готовую сорваться с языка фразу, касаемо того, что суровый старик и на него поглядывал как-то слишком уж хмуро. — Неважно! Главное — я теперь знаю, что Кокэй и в самом деле был плохим министром! И Сейги ругал его не потому, что всегда всех ругает. Я поговорю с премьер-министром. Бывшие и настоящие защитники моей Империи не должны влачить столь жалкое существование.

— Вы настолько верите моим словам, ваше величество? — с удивлением в голосе произнесла я, внутри прекрасно понимая, что мне действительно доверяют. Нет, не потому, что я такая располагающая личность — хотя лёгкий флёр деэмпатии, конечно, этому способствовал — просто Макото, интуитивно ощущающий во внутридворцовой обстановке нечто нехорошее, хотел верить хоть кому-то.

Даже странно, что Онест не прочитал данную ситуацию и не подсунул юному государю специально подготовленного «друга» или «подругу».

— А у меня должны быть основания тебе не верить? — когда юный Макото произносил эти слова, мне на краткий миг показалось, что из-за плеча мальчишки выглянула тень того Императора, которым он может стать — властного и проницательного правителя. — Онест хорошо о тебе отзывался, а ещё ты ученица Будо, — впрочем, если мой венценосный знакомец и станет таким, то не сегодня и не завтра.

— Мне очень лестно это слышать, ваше величество. Приложу все усилия, чтобы вас не разочаровать. Только, — чуть опускаю плечи, — теперь мне, наверное, влетит. За то, что лезу со своими предложениями, куда не просят. Раньше, когда ваша скромная слуга даже не являлась капитаном своей группы, было проще. Я бы и сейчас с большим удовольствием провела ещё один или несколько тренировочных боёв с подчинёнными главнокомандующего Будо или с ним самим, чем пыталась лезть со своими мыслями и советами.